Праздник был в полном разгаре.
Одноклассники кушали. Кушали-пили, кушали-пели и, даже когда танцевали и
общались, кушать не прекращали. Еда, знать, вкусная была…
Подъехавший к причалу чёрный
"Форт-попель" английской сборки увёз Елену Фортовую, бесцеремонно
прервав интеллектуальное общение двух одноклассников… из пятнадцати прибывших,
а потому уже состоящих в антиправительственном заговоре "Гэть!"
Организатор, идейный вождь и
вдохновитель в одном лице, а именно в лице Якова Рибкина, пытался направить в
нужное русло, но безуспешно. Его уже никто всерьёз не воспринимал, кроме Маньки
Ассигнации, и от прямого контакта накушанные гости демонстративно увиливали,
опять-таки кроме Маньки.
Раздосадованный Яков, бросив на
алтарь революции последнее самое ценное, что было при нём (девяносто шесть
килограмм чистого веса и метр шестьдесят девять неудавшегося роста),
вскарабкался на трибуну канувшего в лету партактива, простёр десницу к кому-то
невидимому и безжалостно воткнул указательный перст в обшивку потолка,
изобразив знакомую всем с детства экспозицию.
Все замерли, отмерли и, не
забывая прихватить с гостеприимного стола какой-нибудь сувенирчик повкусней,
для домашних, стали медленно и неорганизованно расходиться.
Вернуська, возложив к подножию
живого монумента кем-то позабытый букет, игриво подмигнул дежурившей у
памятника Маньке и, вызвавшись проводить Белокоровину и сменившуюся с дежурства
Иннину, вежливо раскланялся с единственно оставшимися Веней в ливрее и волооким
бомжем береговой охраны в нарукавной повязке.
Берег, отстоящий в каких-нибудь
десяти метрах от разбитого фонаря, был пустынен, но ярко освещён и
благоустроен, так как находился уже (или ещё?) в частном владении. Справа и
слева от пешеходной дорожки, не загромождая придорожную растительность, были
расставлены картонные коробки импортного производства с неряшливой
отечественной надписью "МУСОР". По руководящему замыслу высшего
разума охваченное в минувшие годы всеобщей грамотностью население должно было
читать и бросать, приобщаясь к европейской культуре. Население читало, бросало
и соображало: “Смирнофф” - мусор. “Финляндия” - мусор. “Джек Дэнилс” - мусор.
“Блек Лейбл” - мусор. “Абсолют” - мусор. “Моро Руж” - мусор. “Бифитер” -
мусор... Производимый коробками эффект дополняла заборная, настенная и куда ни
попадя приляпанная реклама:
"Театральное агентство Best
Bilet предлагает билеты на сольный концерт Эстена Джона, который состоится в
драматическом театре военных действий. Стоимость билетов от 1500 до 35000 н. е.
(наших единиц). 1500 - балкон и горячие бутерброды; 35000 - партер, банкетный
зал, сауна и девочки bad-вокала".
"С … по … в театре Юного
Зрителя пройдут гастроли Королевского балета Великобритании Covent Garden.
Стоимость билетов от $500 и выше…"
"А своих уже нет?" -
встревожился Вернуська, но тревога его была сиюминутной и напрасной.
"Филиал Санкт-Петербургского
ритуального агентства устанавливает сезонные скидки на памятники!!!"
"Электролюкс", Швеция -
сделано с умом! "Морозко", Россия - сделано... и, слава Богу..."
Надписи в круглосуточном платном
месте общего пользования: "Просьба туалетную бумагу использовать по
назначению!" и "Господа, смывайте за собой, не смотря на поставленные
цели и достигнутые результаты!" - вернули ему гордость за проживающий
здесь народ и вселенское равновесие.
-«Pecunia non
olet - деньги не пахнут», - сказал император Веспасиан, который первым ввел
закон на плату за пользование туалетом… вот денежки и утекают… культурно и
интеллигентно, - как бы тихо сам с собою заговорил облегчившийся Вернуська.
-А чем плох
коммерческий туалет? Ты помнишь, какими они были в прошлом? Не при дамах, и не
за столом... - справедливо парировала Белокоровина
-Непохоже ли это
на брюзжание ревматоидного старичка? - тут же подхватила Иннина.
-Да вы что,
девчонки? - ретировался Вернуська. - Я не против, писайте на здоровье. Это
неплохо… и камни в почках не задерживаются, но у нас, да и у вас, это
"всё" в диком маразме… как и сало в шоколаде. А насчёт брюзжания всем
недовольного старичка вы не правы, госпожа Иннина. Вы знаете, что мне наша
мудрая Лена сказала? Цитирую: "Я выражаю тебе свой респект и желаю найти
то, чего тебе не хватает". Она мне респект. Понимаете? А ты говоришь
"ревматик"! Вот только не понял, чего это мне не хватает. Мне всего хватает, и даже лишнее остаётся… Что она
этим хотела?
-Лена тебе
хорошего желала. Того, что мы ищем здесь (в жизни) все без исключения. Я это
определяю, как душевную гармонию. У каждого свой путь, своя цель - так Природа
захотела, но карабкаемся мы на вершину одной горы - к солнцу, к свету, к
душевной гармонии. Лена дойдет быстрее - она продвинутая. Мы тоже дойдем, но
чуть позже. Скажешь "умничаю"? Может быть...
-Ты мудрая
тётка, Анечка, и намного глубже продвинута, чем Елена. Просто вам на разные
горки надо, хотя солнце одно. Поставь себе цель и на Лениной горке намного
быстрее окажешься, чем она сама. Но цели у вас разные... а я с тобой полностью
конгениален. Одно движение и дома. Погода - на любой каприз. Сухо, тепло,
давленье - норма и постоянно сектор "Приз". Но, чтобы так и на всё
время, улиткой надо стать, иль быть. Ведь жизнь вне дома - это бремя. А в доме…
блажь, своя… и сыть. Это я о Лену споткнулся. Наговорился с ней, теперьвыговориться надо. И дело-то нев самой Лене, дай Бог ей здоровье, а в
явлении ленинизма (назовём его так в память о великом и простом…) Вы не против?
-Валяй, чего уж
там, - доброжелательно позволила Иннина.
-Она, Лена,
замешена на тех же дрожжах, что и мы с вами. И ничего в ней такого
экстраординарного нет. Она, Лена, как и миллионы её единомышленников
(злоумышленников), была обыкновенной советской рыбёхой, которая искала где
глубже. Нашла. Муж её главным конструктором оборонного предприятия был. На
Дальнем Востокеони социализм строили,
оборону ковали. "Я там себя миллионершей чувствовала…" Потом
вернулись. А тут обвал всех сбережений… Обидно, больно, голодно. Надо отдать ей
должное, нашлась. "Петя! Я стояла у окна и смотрела, как он шёл. Ноги
еле-еле переставлял…" Это он, муж её, главный конструктор, торговать шёл.
Но ведь дошёл, пришёл и очень хорошо сейчас себя чувствует. И она в интернет
вошла. А там добра - навалом! Бери - не хочу! Я не хочу. Зачем мне чужое? У
меня своё есть. А она взяла. Пять лет газету выпускала за счёт выуженной в
Интернет информации… потом газету продала, фабрику купила… но, как ты, Аня,
говоришь, гармонии не было между совковым мышлением и врождённой
предприимчивостью, которой разрешили быть. Что они производят, десятки
миллионов её злоумышленников, кроме игрушек и таблеток от похудения??? Сплошная
фарцовка на законных основаниях в государственных масштабах, да и только.
Раздваиваться начала Леночка. И душой и телом. Ну, телом, ладно. Хорошего
человека должно быть много. А вот душой больно. Но нашёлся мыслитель-целитель.
Нашёлся и вывел Леночку из создавшегося ступора между тем и этим. И миллионы её
собратьев из ступора вышли. Хозяева жизни со специально для них изготовленным
миропониманием. Это расслоение общества, девочки, о котором так много говорили
большевики…
-Но ведь Яков о том
же! Он накормить всех хочет. Я была в банановой роще. Само растёт. Рви, ешь,
наслаждайся! И цитрусы… Яков и у нас так хочет. Все акации, тополя и прочую
ненужную зелень вырубить, а вместо них цитрусы высадить, бананы и всякую иную
саморастущую снедь. Красиво, вкусно, питательно и сытно. И никакого расслоения.
Он какие-то супер технологии привёз из-за дальнегорубежа. Пару лет и проблемы голодной нищеты
сами по себе отпадут. А там дальше развивайся в силу своих способностей и
потребностей… - Иннина пристально посмотрела на Вернуську, мол, врубаешься,
совок?
-Вы уж извините,
девочки. У нас через час поезд, а надо ещё в гостиницу за вещами. Вы тут свою
революцию как-нибудь без меня. Я импортный, из смежного государства, но если
вам моё творчество подходит - будьте любезны. Интернет вещь общедоступная.
Заходите…
Отзвучал спич. Усоп Ильич.
Эпитафия переливалась в панегирик. Потом пришёл другой Ильич и опустел
“народный холодильник”. Потом Ильинична пришла. С ней диссиденты по последней
моде. Мода прошла. Пришла пора другой, к душе зовущей, а не к плоти…
Проводив девочек до дверей
затемнённого подъезда, Вернуська отправился в гостиницу. Дом, в котором жили
Иннина и мать Белокоровиной, удобно отстоял от привокзальной площади в
нескольких десятках метров. Гостиница - чуть-чуть поодаль.
Витя Кобелякин, обидевшись на
Вернуську в тот его первый заезд, к себе больше не приглашал. Он, Витя, упорно
крутился тогда вокруг одной и той же нераскрученной темы созидания совместного
международного предприятия по добыче и тиражированию лёгких денег, но
Вернуська, ушедший с головой в творчество, проигнорировал предложение бывшего
однокашника. На том и расстались. И не встречались более…
И надежды одноклассника Якова
Вернуська оправдал лишь в части касающейся… Интернет разрешил пользоваться!!!
Коварный замысел Рибкина с треском провалился ещё до того, как был задуман.
Одно могло утешить Якова. Деньги, отпущенные на реализацию глобально подленькой
мысли, вернулись обратно в целости и сохранности. Анка и Петька от субсидий
отказались. А жаль! Ведь всё было продумано, просчитано и профинансировано…
Вернуська, втянутый Анкой в
революционную борьбу Якова, должен был надолго задержаться в двухместном номере
гостиницы для пролетающих мимо экипажей и в перерывах между страстными
объятьями нереализованного детства печатать запрещённую литературу собственного
изготовления. Антиправительственные мысли Вернуськи Яков при помощи
верноподданного Веньки (пятьсот баксов в месяц за верность, для пацана не хило)
планировал клонировать на всех фонарях, рекламных заборах, придорожной и
парковой растительности, а так же в приёмных муниципальных властей. Затем сдать
его, Петьку, этим же властям сугубо анонимно и пусть его возьмут с поличным
из-под одеяла. Это была месть его, Якова, за поруганное детство. И не только.
Он планировал развернуть широкую международную кампанию по защите прав человека
Петьки в частности и ущемлению демократии в целом любимом городе детства. Его,
Якова, общественно-политическое движение "Гэть!" должно было
прогреметь на всю страну, а беззащитный узник Петька пасть жертвой правительственного
произвола… Фигушки!!!
Вернуська ждал Анку на седьмом
пути шестой платформы. Именно с этого пути уходил за рубеж поезд их детства.
Ближний рубеж. Уходил в смежное государство теперешнего проживания Вернуськи,
но через город Анкиной мечты.
Анка пришла не одна, а в
сопровождении Инниной и её мужа. Мало ли чего. Поезд тронулся по расписанию,
оставив на седьмом пути нереализованные замыслы, чаяния и надежды, а
обязательные Иннины, вернувшись в Интернет, выискивали нужное, необходимое,
потребное из обширного литературного наследия Вернуськи…
"Мне не хватало оппонента,
чтоб веером себя раскрыть. Теперь вот, пользуясь моментом, нахально проявляю
прыть… Не надо мне от вас признанья и выспренних не надо фраз. Я не хочу быть
наказаньем "В урочный день, в урочный час…" Вы ум и честь, и гордость
школы. Я сам себе ни чёрт, ни брат. А в Интернет мы однополы…Вы мне не знаю, я
вам рад…"
А Петька с Анкой, напившись чая и
не сомкнув бессонных глаз, в песочницу песок ссыпая, стремились в детство снова
впасть. Ночь напролёт и день в пролёте…
-Вдох глубиною
в сорок лет, теперь вот в одночасье выдох…струится мысль сквозь интернет, нажитому даруя выход…
-Я тоже за
искренность, но в интернет так соблазнительно лукавить...
-Звучит душа, а
звуков мириады... и шерсти клок… и залежи руна... и упразднила все свои парады
когда-то актуальная страна… Ржавеет гвоздь в осенней луже… забытый под дождем
велосипед… и всасывает глубже, глубже общение сквозь интернет (или общение
"сквозь" не бывает? а "через" в ритм не идёт, блин)…
-Говори,
пожалуйста, со мной ясно и конкретно, т.к. появилось в последнее время (у нас с
тобой) много разночтений. Два дальтоника рассуждают о красках, непрерывно
исправляя друг друга и, фантазируя на тему "как на палитре отношений найти
естественную краску, которой чувства передать без искажений". Но в любом
случае я рада, что такой контакт в Интернет у нас был.
-Почему был? Ты
всё-таки не всё ещё (в смысле читательница), а ты уже совсем. Или я выдаю
желаемое за действительное? Или я вообще не прав?
-Мысль, выйдя
из одной головы (например, из моей), пройдя сквозь Интернет и ввинтившись в
голову другую (например, твою) часто становится не моей и я ее больше не узнаю.
Думаю тебе это знакомо. Нет резонанса. И возникают неожиданности, т. е.
реакции, которых не ждешь. И тогда, "совсем", уступает место
"все еще", а за ним, отталкивая всех, напирает "уже не".
-Решусь
напомнить тобою отмеченное преимущество Интернет - в нем все бесполы (мне это
очень нравится!) Добавлю от себя, эфирны, но очень энергетичны.
-Бесполы мы, но
энергичны. Эфирны, но энергетичны. Мы не шаляй-валяй и фря. Мы из Седьмого
Ноября!
-Какая же ты
всё-таки зараза! Ты по-человечески говорить можешь?
-Могу. Тихий стон и
дикий вопль: "Заберите меня в детство!!!" - замер рядом, по
соседству, как ужаленный Чернобыль… "Разгулялись не по средствам…"
"Их не вытащить оттуда…" "Поиграли, ну и будя!" "Всё!
Пора делить наследство…" Нет, друзья, не угадали, мы ещё чуток побудем.
Знать, не всё мы рассказали, типа ни себе, ни людям…
Под стук колёс не очень скорого
поезда они без умолку болтали и не умолкая, говорили. Болтали обо всем
понемногу. О политике: "Да ну её"; о здоровье: "Да ну его";
о трудностях переходного бытия: "Да ну их". А говорили о любви.
О любви к искусству:
-Ты писатель,
Петька…
-Ты читатель,
Анка…
О природе:
-Скоро зима,
Петька…
-Ага, Анка…
О любви к хорошему, доброму,
красивому:
-…призываю тебя
напрячься и замечать хорошее, доброе, красивое. Это трудно, но ты старайся!
Например, желто-красную осень, утонувшую в теплом тумане; красивую девушку на
скамье в парке, которая читает письмо от любимого и глаза у нее влажные и
грустные; последние цветы, догорающие на клумбах; неброские афиши, зовущие
слушать красивую музыку и меня, идущую писать этому гаду, т.е. тебе, письмо!
-Жёлто-красная
осень, утонувшая в теплом тумане, пробуждала зовущие мысли без текста. А
красивая девушка, та что зовёт, но не манит, утирая глаза, вновь грустит:
засиделась в невестах… на скамеечке в парке у тумбы с неброской афишей… на
которой та тётка придёт и гадость напишет…
