«Аркадская
идиллия - беззаботная, счастливая жизнь. Согласно Вергилию и европейским поэтам
17-18 вв. в Аркадии - центральной гористой части Пелопоннеса - жители (пастухи
и охотники) вели счастливую, беззаботную, идиллическую жизнь».Затем и на Сицилии создали идиллию. Некролог… эпитафия,
одним словом - мафия. А потом в России. Партийцы принудили. Российскую идиллию,
если по Вергилию, беззаботной можно звать, изменив фамилию…
В бесхитростном прозрачном небе
зависли дождевые тучи хмуро, политстатейной аббревиатурой но, продолжая
процедуру, грядки из шланга поливала Шура. “Дура! - импортный жук со штата
Колорадо за нею наблюдал из сада. - Умом Россию не понять! Опять картошку будем
жрать!”
В коконе бабочка-капустница
дремала: “Замучаешься пыль глотать! Повалит валом! Врёшь, иноземец, что
сожрёшь. Нас нынче голыми руками не возьмёшь, но там, где прячется офшорная
“капуста” - всенепременно будет пусто”. Медведка урожай не ждала и алчно корни
подгрызала…
Муж Шуры,
Жора-Фура, полировал вечернюю фактуру. Политурой. Лечил ранимую натуру. С утра
вскопал две прошлогодних грядки (зарыто было там, там - нычка)… Созрела над
землёй гроза, а на участке назревала стычка средь невостребованных тяпок и
лопат: “Вновь назюзюкался и наступил на грабли? Сермяжный ты электорат…”
Закованы окна в стальные решётки,
дверь на замке, повсюду трещотки… Граждане едут на море. В глушь. К тётке… Но
не спокойно на сердце за шмотки. Летний сезон - сезон и для вора. Грабят
соседей, друзей и знакомых… В средствах сказали, что: “Сила лета!” Силы
бессильны: "Ждите ответа…"
Перрон… А над перроном облака…
Носильщики, баулы на тележках… Кусалась псом взбешённая ценав пристанционных маленьких кафешках. В них
торговали шаурмой. На ужин, на обед и в завтрак… Вокзал дремал с чужой женой… и
ждал другую, ту что завтра… Масса людей в томлении своём устала от тупого
ожиданья. На дачу им… на водоём… Инициировали дачникам страданья. Приехал Ким
Ир Сена Ким Ир сын. Потели должностные лица… Приехал поездом, и не один, бронёй
от дачников пытаясь заслониться. С собой привёз социализм корейского пошиба…
коммунистический привет… А дачникам паршиво. Грудятся стайками в толпе
назначенных встречавших. Им как-то пофиг: Чин он, сын… Полив у них на дачках!
Надежда умирает последней… первым
Володя умер. Загрызли... Володя алюминиевым королём был. Дачным. На дачах
промышлял. Алюминий собирал и сдавал. На хлеб и водку хватало, а овощей и
фруктов - навалом. Но согнул его тяжкий промысел. И разогнул, будь оно не
ладно. Да и дачка та была бедненькая. В смысле алюминия. Четыре ложки, две
вилки и кружка в кастрюльке. Крючочки ещё алюминиевые были, а на них - “second
hand” хозяйский, как на новогодней ёлке. И дёрнул же его чёрт на барахлишко
это. По барахлу свои короли, а он позарился. Примерил... Подошло. Замешкался.
Красоваться начал. Всё какое-то мешкообразное, фуфелями толстыми разношенное,
носил. А тут как влитое.
Крючочки отстегнул, алюминий в
себя растолкал и выпорхнул в форточку. На грядку заглянул, закусочки припасти
под обмытие обновы… а вокруг безмятежная тишина, спокойствие и полное
отсутствие неугомонных дачников…
Вот тут-то он и подъехал,
Ёк-кумарёк этакий. Кровь с молоком. “Здоров сосед, ёк-кумарёк!” -
поприветствовал он тощий зад Короля. Король голос подавать не стал. Зад совпал,
а голос несовпадение идентифицировать может. Артистично подражая дачному
населению, он занято пропалывал, окучивал, подвязывал и ещё всякое разноечёрти что изображал, постоянно взирая на
соседа тощим задом. Не обращая внимания на привычную бессловесность соседа,
Кумарёк обстоятельно осматривал, обнюхивал, лелеял приусадебное растениеводство
и небезосновательно рассказывал о событиях происшедших в городе, стране, за
рубежом, перемежая информацию мирскую со словом божьим…
Король совершал уже четвёртый
круг по соткам владельца алюминиевой кружки, держа зад по ветру, который дул в
сторону остросюжетного Кумарька. Пытаясь найти выход, он всё-таки умудрился
откинуть щеколдочку на калиточке и, просочившись во внезапную паузу Кумарька,
выполз на нейтральную территорию. Выполз то, выполз, а разогнуться - никак. Вот
тут-то голос и прорезался. Самопроизвольно исходящий откуда-то из поясницы,
через душу и наружу. Душераздирающий такой голос…
Набежавший Кумарёк сразу
идентифицировал. Крапивой по спине (помогает). Уделяя особое внимание тощему
обнажённому заду (больно), как-то не по-божески приговаривал: “На безрыбье и
рак рыба, на бесптичье и жопа соловей… Жилами не натянешь, чего Бог не даст,
нудизм держится на голом энтузиазме, а ты бы лучше подстраховался, ползая по
чужим грядкам”…
Бурный рост садово-огородного
хозяйства, начавшийся где-то в семидесятых, по всей территории плодородных и
бросовых земель, рэкетом наезжал на сельскохозяйственные угодья страны,
вытесняя обленившиеся деревни в забвение небытия. Приоритет высшего образования
над избитым “волам хвосты крутить” давал некоторую осязаемую цивилизованность
сельской молодёжи (жизнь пощупать надобноть) и выбивал её из сельской
местности, как прилетевший из Колорадо импортный жук - картофель. Молодёжь эта,
адаптируясь и оседая в муравейниках городов, всеми фибрами души рвалась на
просторы забытой природы. Панацеей от сельхозностальгии и явилось садово-огородное
движение трепещущих масс. Трепали массы восточное полушарие земного шара,
частично. Трепали, трепали и растрепали. На сотки. Которые в это наше
неспокойное время приносили свои плоды выбивающемуся из-за черты бедности
народонаселению. Произошло как бы-то никем не планируемое сращивание
ограниченных заборчиком дачных лачуг, вагончиков, сараюшек с вымирающей
деревней, в последствии приобретших в некоторых местах статус коттеджей, фазенд
и загородных вил. Одним из владельцев такого компоста был и Кумарёк, замыкавший
своим лачужным строением границы садово-огородного кооператива.
Выросший в российской глубинке
Кумарёк, аки все его ахи-сверстники, тоже подался на хлеба индустриализации.
Прожив активную часть своей жизни в городе, прошёл мясорубку социальных отношений
городского типа и пришёл к Богу. Вернулся на сотканную землю, поскольку
аршинная осталась где-то в детстве. А сотки компенсировали и наполняли силой
тело заполненной Богом души.
Просветив на сколько возможно
оступившегося Короля и слегка обезопасив от грехопадения, Кумарёк отнял вещички
вместе с алюминием и выпустил на волю отступника со словами: “Человек бы
человеком, да облика Господня в нем не стало”. Добросовестно исполнив свой
общечеловеческий долг, он озабоченно заторопился во владения своя на
беспощадную борьбу с невесть откуда взявшейся фитофторой. “Исторгните зло из
среды вашей!” - донеслось со стороны уходящего на борьбу Кумарька.
“Когда ты говоришь с Богом, это
молитва. Когда от имени Бога - шизофрения”, - простонал Король и позорно покинул
место развернувшейся драмы, проклиная ни в чём неповинного Ким Чин Ира, который
не смог задержаться ещё хотя бы на десять минут…
Вечерние комары, проголодавшись,
кучно налетели на шкандыбающее лакомство, и в их ликующем зуде слышалось
жизнеутверждающее: “А король-то голый!” Ёк-камарёк…
Садово-огородное товарищество
"Золотко" переживало лучшие дни своей сезонной жизни. Изобильный
август доживал последние денёчки, щедро сдавая занятые позиции подступившему
вплотную сентябрю. Шустрые, загорелые бабёнки нарезали яркие цветы, компонуя их
в многорублёвые букеты, предназначенные Дню Знаний, мол, знай наших! Спелые
яблони и груши без зазрения совести сбрасывали сочные плоды в рыночные вёдра, а
налитой овощ тяжело опускался наземь в ожидании своего часа… и час себя ждать
не заставлял.
Группа обнажённых солдатиков (с
голым торсом) весело обменивалась армейским юмором с полутрезвыми рабочими,
загружающими спиленные на соседнем участке ветви засохших деревьев в жёлтый
КАМАЗ, вальяжно занявший всю проезжую и прохожую часть узкоколейной дороги,
пролегающей меж многообразия участковых заборчиков.
Из-под КАМАЗа с трудом просочился
молодой человек, занудно несущий на себе внешний вид, обременённый учёной
степенью профессорско-преподавательского состава, и пустую корзинку. С трудом
просочившись, он как-то скучно и безразлично побрёл по свободному участку
дороги, странно гундося себе под нос: "Покупаю помидо-оры… Покупаю
помидо-оры…"
Выскочившие откуда-то бездомные
дачные собачки задиристо облаяли научно-практического бредуна, но не добившись
взаимности, срамно ретировались в одну из подворотен. А молодой человек,
продолжая бездумно канючить: "Покупаю помидо-оры… Покупаю
помидо-оры…" - прикидывал в уме суммарную рыночную прибыль
садово-огородного товарищества "Золотко" от реализации урожая 2004. И
это у него неплохо получалось…
Река, пытаясь укрепить карьеру,
морем билась о камень кручи. Разбрасывая дождевые брызги, лизала мелкий гладкий
камень. Шипела, рёвом силясь разразиться… но тщетно. А море среди берегов
песчаных лежало кротко, наслаждаясь штилем, и слушало лениво клекот чаек. И
безразлично ему как-то было, что там и как у океана…
Растопило солнце снег, потянулся
в рост подснежник. Лес, оголившись до корней, реставрировал одежду. Плесень
прелого ковра переменами дышала. А календарная весна вновь пророчила начало…
