Дед принимал покорно (из их, ё…
мать, попкорна) пищу в замуханном своём жилище. Надоели деду слухи и стенания
старухи…
"Построим Коммунизм в …
году! К двухтысячному - по жилью… и продовольствием завалим населенье!"
Нет, это было не в бреду… руководящему жулью подвластно и общественное мнение…
Те, кто ходил в библиотеки, стали
клиентами аптеки… а те, которые, давно уже сбежали. В зону уходят игротеки… и
нет жилья от ипотеки, а в магазинах всё, как обещали…
Сам по себе он был затворник.
Себя в себе он запер сам. И словно странник иль паломник искал в себе духовный
сан. Святой тропой непроторённой брёл наугад сквозь бурелом лютой молвы, людьми
творённой… Зачем он брёл так, напролом?
Куда тянутся нити всем знакомого
театра абсурда? Может быть на Гаити дёргают их подспудно? Изогнувшись варёной
креветкой, покраснев в ежедневных потугах, театральной марионеткой во славе, с
деньгами, при слугах мечтает кукла тряпичная… и меряет жизнь наличными…
Стояла календарная зима… но не
пришли ещё морозы. Явно ломились закрома… но шли и шли в Москву обозы. Из-под
фонарного столба слышны страданья перепевы: "Судьбы година нелегка у
дочерей распутной Евы…" И улица казалась, неспроста, какой-то мягко
полутёмной… от перепрелого листа, что возлежал не подметённый…
А где-то за не очень свежим углом
части жилого массива в специально не отведенном для этого месте спивалась не
самая лучшая часть населения страны в количестве трёх особей, судя по
бросавшемуся в глаза способу обмена веществ мужского пола…
А где-то какая-то дежурная часть
правоохранительных органов в который раз совершала противоправные действия
направленные против законопослушных граждан своей страны, не обращая внимания
на мелочи…
А где-то умер человек… а где-то
вновь родился… и, перейдя из века в век, собою загордился. А кто-то нет. Права
качал. А кто-то да. Жил и молчал…
Подходит к концу ещё один год. С
успехами подходит и с недостатками. Со своей статистикой официальной подходит…
и как на самом деле. Мол, умерло столько-то, родилось столько-то. Погибло в
авто- и авиакатастрофах столько-то … и столько-то отравилось палёной водкой. На
смену обманутым вкладчикам пришли обманутые дольщики, а на смену обманутым
матерям-одиночкам придут матери обманутые дважды. Чиновники те же останутся, а
депутатов менять будут тех, кто за четыре года не успел о своём будущем
позаботиться. А главное здоровье… будет здоровье, будет и то, что будет!
А что такое пятьдесят? Это полвека!
Полвека с той поры, как в первый класс мать за руку вела как человека, чтоб в
люди несмышленых нас… и вот мы люди. Но какие? Такие, как мечтала мать? Жизнь
прививала качества людские… и даже о которых грех мечтать. Седины в бороду,
морщины… немного обветшали мы, но души… в душах именины! Мы люди… и умрём
людьми!
В Клин Журавлиный, пролетавший
над Парижем, каким-то боком затесался Лист Фанеры. Павлины, будучи намного
ниже, хвост распушили в поисках карьеры. И лишь Синица тщетно билась в
мозолистой безжизненной руке. Она давно уже смирилась, забыв и думать о пайке…
Лагерь
конфронтационный. Стиль барачный: кто кого. Вид на жизнь лицензионный, срок
пожизненный… Ого? Отбываем повсеместно, отбываем тут и там… нет для нас святого
места… Виноват во всём Адам!
Давно уж вхож
в публичный антураж субтильный человечий фарш. Свыклись… Вот если по аналогии -
мясной павильон городского рынка. Всё есть. И мясо, и рёбрышки, и ливер, и
косточка сахарная… и мозговая… и фарш. И берут… всё берут. На любителя. А я
фарш не люблю. Ни говяжий, ни свиной, ни человеческий. За свиней не будем, но
представляешь в какую мясорубку человеку попасть надо, чтобы потом до конца
дней своих фаршем жить? А ему самому? Сегодня он котлета, завтра тефтели,
послезавтра фрикаделька суповая… Нет, не люблю я фарш. Уж лучше кость в горле…
Мужчина мордолицый, лупоглазый,
рот приоткрыт в улыбке людоедской, в носу простуда, шея… плечи… и уши не
ослиные, но как бы, сверкнув оптимистично глазом, рукой вспотевшей женщину облапил
за тазобедренную кость (в начале самом). Кость не мозговая, но под салом (с
прослойкой мяса… типа бекон), сверху бельё и тёплые одежды… в труднодоступном
месте оказалась. Мужчина проявил смекалку… и, получив по роже мордолицей,
засомневался в интеллекте оппонентки во всеуслышание: "Дура!" Носом
простуженным втянул в себя обидно и вышел на ближайшей остановке. А там Ноябрь…
промозглый ветер… птицы разрозненно летают. Им в стаю б да на Юг… но то ли
рано, то ль боятся гриппа, бедолаги (людей от гриппа прививают, а птичек нет… у
них нет денег). И мордолицему, что с гриппом, что без гриппа… и остальным
молодогвардейцам, которые состарившись в ненастье, газету "Правду"
забесплатно раздают…
Суть
человеческой природы никак не прахом возвратиться в землю, из которой однажды
был взят прародитель человечества Адам. Суть - осуществить себя. Но как? Вот
тут и закавыка. Бездарь, живущая на инстинктах своих пращуров и подобных
плодящая, никак не разумеет себя таковой. Хуление всего, что не доступно
пониманию есть основной закон выживаемости посредственности и ненасытного
потребления ею же общечеловеческих благ не ею же созданных.
"Чем
бесцельней жизнь, тем драгоценней; смыслом жизни становится трястись над
ней". И трясутся. Именно трясутся, а не живут, осуществляя своё
"величие". Трясуны! А есть ещё люди. Простые люди. Люди, живущие
среди людей. Не специально, а так… как получилось. Зачем и почему? Да потому,
что люди!
Существует ли в законах право
гражданина на защиту от преступных посягательств государства? Вменён ли акт
такой в общину или всё так же: государственное рабство? Но, подчиняясь
большинству в их всенародном централизме, живут… как все… как все умрут в
избыточном эгоцентризме… Лишь капище предвыборных страстей останется у думского
портала и игрище за место "Кто быстрей!" …и суета Казанского вокзала…
у них и еда сытнее, и вода
вкуснее, у них и мужики… и бабы… и детки у них… и бабки… у них на роду
написано… а что написано, не вырубить… надо уметь хотеть во благо, чтоб не
нарваться на люмбаго…
