"Беги, мой друг, в свое уединение! Я вижу, ты
оглушен шумом великих людей и исколот жалами маленьких… Где кончается
уединение, там начинается базар; и где начинается базар, начинается и шум
великих комедиантов, и жужжанье ядовитых мух… Так говорил Заратустра ".
А за базар
кто ответит? Вон оглашенные родители Козазуева, оглушённые базарной шумихой
свалившегося рынка и исколотые жалами маленьких, больших… и собственного
выродка, уединились. Уж более кажется некуда. Но всё равно друг к дружке
жмутся. В бомжатники объединяются. В поселковые, районные, городские… С
разграничением прав, полномочий и территорий.
Не может
человек в уединении. Его к своим тянет. У нас в подъезде сантехники рыночного
жилтоварищества профилактику делали канализационной трубе. Засорилась она,
труба, и всё, что в ней, вспять потекло. До седьмого этажа протекло. Из
подвала. Вот они и делали. В подвальном помещении нашего жилого здания делали.
Но не сразу. Сперва отказались. Сказали что эксплуатация неправильная и в этом
случае они ответственности не несут. Мол, жильцы дома отправляют естественную
надобность с нарушением правил эксплуатации данной инженерной системы.
Возмущённые
жильцы опровергли, а некоторые активные с седьмого этажа даже
продемонстрировали как они это делают по всем общепризнанным правилам.
Сантехники, припёртые фактами, одобрили и согласились провести профилактику. Но
не сразу. Сначала бомжей оттуда шуганули, а то никак к трубе не подступиться.
Испуганные бомжи соскочили с нашей трубы и упрыгали в другое помещение
соседнего дома, где канализация хорошо работает и ни что не беспокоит.
Но не все.
Один остался. Дёргается в конвульсиях и к трубе доступ ограничивает. Сантехники
ошибочно подумали что пьяный или обкуренный. Принюхались - весь букет, к
которому им не привыкать, кроме алкогольных паров и табачного дыма. "Помирает!"
- сошлись они в правильном мнении и уехали. Сказали, мол, завтра приедем, когда
бомжа своего с трубы уберёте. Соседи было запротестовали, но факт есть факт.
Труба недоступна. Помитинговали немного в адрес коммунальной системы, и старой
и новой, и разошлись, предварительно вызвав неотложку по мобильной связи
соседей седьмого этажа. Это им больше всех надо. Сейчас любой звонок
чего-нибудь стоит. А с первого по шестой уже втянулись по воле случая в
техногенное безобразие и центы свои берегли.
Сантехники
приехали, как обещали (им заплатить пообещали, сверху). А скорая нет (ведь не
платную вызвали, а простую). И бомж трубу не освободил. Прямо на глазах
приехавших и проживающих взял и демонстративно помер, подтвердив поставленный
сантехниками диагноз. Те в благодарность, мол не подвёл, от трубы его молча
оттащили, профилактику сделали и так же молча уехали, оставив жильцам
неоплаченные хлопоты по захоронению.
Хлопотали
жильцы первого этажа. Бесплатно. Участливыми оказались. По умолчанию. Остальные
молча разошлись по своим этажам, а с первого участвовали… хлопотали. Короче, не
оставили бедолагу без внимания. Ведь им в первую очередь вонять будет, когда
базарные или какие ещё мухи слетятся и этот бомж разлагаться начнёт при
бескорыстном мушином соучастии и подвальной мышиной возне. Вот я и говорю, не
может человек в уединении. На то он и человек. А ты что скажешь?
"Счастье
мужчины зовётся "Я хочу". Счастье женщины - "Он хочет"… Так
говорил Заратустра".
По телевизору репортаж показали
"Рабы любви". Пересказывать не буду, ты сам всё видел. А если не
видел, то вкратце: сделав светские мордашки, вышли на панель милашки, на первый
второй рассчитались и вытянулись на одного фонарного дистанции вдоль
троллейбусной линии всего крупнонаселенного проспекта. Вечер, мороз, снежком
поддувает, а у них голые попочки из-под безобразно куцых полушубеек зазывно
индевеют и через самораздвигающиеся коленки в капроне на шпилечки летних
туфелек ненадёжно опираются, сексуально постукивая пяточкой о пяточку. Простоволосые,
изо рта пар валит, догоняя смачно выпущенный оттуда же сигаретный дымок, носик
краснеет и практично подсапливает, глазки наркотично поблёскивают… от проезжих
не в троллейбусах клиентов отбоя нет… и прибоя не особо…
Вдруг на церемониальный маршрут
несанкционированной государством любви выплывают расписные… Кто их расписывает
и как распределяет - неважно. Важно, что это бесплатно. Презервативы выдают
бесплатно (оральные и вагинальные, по три штуки в одни руки) и одноразовый
шприц. Гуманитарные волонтёры из числа необремененных гинекологов и озабоченных
социологов…
Это вкратце. Тошно второй раз об
одном и том же… Эти секс-рабыни, имеющие на материальном обеспечении дошкольных
"близнецов семи отцов" и хроническую наркозависимость называют себя
"мать-героиня", мол, батрачу на двух детей и дозу героина…
Любовь - битва двух полов в
половодье нравов, а сознательная общественность, немного потеснив волонтёров на
этом поле брани, пытается посредником выступить под белым флагом
переговорщиков: "Сёстры! В геенне огненной на тлеющем костре ваша душа
смрадно дымится, тело поджидая. Очищения души попка ваша чает! Идите твердыми
шагами по стезе, ведущей в храм высокой морали…" - и вместо презервативов
раздают им текст молитвы (по одной в одни руки). А "маленькая Вера",
получившая во время последнего перехода в новое светлое будущее самогноящуюся
рану социальной незащищённости, грустно вздрагивает: "Вера без дел
мертва".
От добрых гостей ждут добрых
вестей… так принято у братьев во Христе… Безбожницы тоже ждут. Дождавшись,
выхватывают замёрзшими ручонками пару троек презервативов на дармовщину,
выражают своё "Супер! Клёво!" гуманитарным тётям и героиновым дядям и
рыбкой (или рабкой) ныряют в очередной автосалон работодателя (или одноразового
рабовладельца)…
А ведь не только эти сломавшиеся подобия
"человеческого счастья" рабы любви. В равной степени и весь преходяще
уходящий состав клиентуры (рабы животной похоти), и сострадающие шприцами
гуманитарии (жизнеотравляющие рабы добродетели), и безустанно молящиеся о душах
заблудших (рабы заблуждений)…
"Вера без дел мертва!"
Тут действовать надо. И если не в целом по стране, то хотя бы на местах… Знаю я
одно такое место в уездной администрации. Не знаю, кто им спустил этот
руководящий циркуляр, но получили они по электронной почте указание поднять
вертикаль с нравственностью и опустить планку… планку чего - не сказали.
Он-лайн неудачный в тот день был. Но они меры приняли. На свежем воздухе живут.
С вертикалью у них всё в порядке, а вот планку???
Вы слыхали о народной мудрости? Построили
они избу на государственные средства. Но не читальню. Что-то созвучное, но не
читальню… и назвали они это сооружение "Шерочка с Машерочкой". В этой
пустой избе Ваньку Добродеева разместили. Ванька ростом вымахал. И вверх, и
вниз, и вширь, а умишком не вышел. Волам хвосты крутил. Его
"мастером-батором" внасмешку звали. А тут призвали. На
государственную службу призвали. Доступ бесплатный к нему сделали и инструкцию
на входе повесили: "Комбайнёрам, скотоводам и прочим зоотехникам нуждающимся…"
И текст крупными буквами: "Вставить половой орган индивидуального
пользования в оральный раструб государственного мастурбатора, выбрать
скоростной режим (1 - до покраснения; 2 - до посинения; 3 - племенной бык
Васька не выдержал…) и нажать, резко дёрнув… Всё! Иди домой.
Администрация". И все по домам. Нравственность поднялась. Вертикаль не
опускается. Планка… планка… План "То" они выполнили, а вот план
"Ка"??? До этого ещё не додумались, но придумают и обязательно
опустят… Главное, чтобы эта кривая роста преступности, проституции и прочих
аналогичных кривых хотя бы не поднималась. Хотя бы на местах… А если на местах,
то и в целом по стране выпрямится… Так говорю я, Маседуан Петрович. А ты что
скажешь?
"Разве
к целомудрию призываю я вас? Для некоторых целомудрие - добродетель, но для
многих - почти подарок. Они, быть может, и воздерживаются, но пёс чувственности
завистливо проглядывает из всех их деяний… Так говорил Заратустра".
Живёт у нас один целомудрённый
гражданин. Абракадабр Прохвостович Сердцеедов. Гражданин натуры тонкой… и с
татаркой и с эстонкой… и с еврейкой и с казашкой… с русской и с азербайджанкой…
Из себя какой-то скользкий. Чёрно-белый, узкий, плоский… Орхидеи шлёт мужьям.
Те пересылают жёнам… Жёны, не желая драм, ухмыляются: "…прожжённый!"
Гражданин, сожитель-асс, нарывался, и не раз, на кулак хозяев. Жёны, не войдя в
оргазм, просто так зияли… целомудренно. Гражданин был бит, но цел. Жил с
опаской… И наглел… наглел… и обнаглел.
Он "…доказал с терпеньем и
талантом, что женщине не следует гулять ни с камер-юнкером, ни с
флигель-адъютантом, когда она жена и мать". Он - это Толстой, Лев
Николаевич. Жена и мать - это Анна Каренина. А Дарья Семёновна Бибисова - это
современная молодая женщина во втором законном браке (в стадии развода), нетерпеливо
проживающая в третьем, но уже гражданском, с вольным художником и гражданином
Абракадабром Прохвостовичем Сердцеедовым на одной лестничной площадке. Дарья не
нимфоманка. Дарья женщина самодостаточная. Ориентируется, когда достаточно, а
когда чересчур. И живёт в достатке. В теле, в деле… Элементарно живёт. На
алименты первого мужа. И дети есть. Один дитёнок. Ребёнок. Девочка. На
воспитании у мамы. У её мамы, ребёнковой бабушки. Дарье некогда. Бурные темпы
развития текущего момента не позволяют. Конкуренция в борьбе за выживание
шансов на халявную эрекцию не оставляет. По данным последней переписи в России
переизбыток женского населения исчисляется в миллионах. В десятке миллионов.
Десять миллионов неудовлетворённых женщин потенциально обречены на одиночество
и это при низкой потенции мужского населения, которое уже по телевизору лечат
от простатита, геморроя и экологии. А пожить-то хочется! Вот и приходится
бороться за своё женское счастье, пока в теле, в деле…
Но не живёт она совсем, а
проживает. И прожила не так, как ей хотелось. Прожила юность цвет и спелость,
прожила молодость и зрелость… Что имеет? Дом… работа… дочка… гости… муж…
забота… снова тосты… На погосте целомудренность… и кости. Папа с мамой пока
живы. Держатся, хотя и сивы. А она, пока, красива. Руки, ноги и бока… но пока.
Дарья своего очередного суженного
ряженного Абракадабра по половому признаку отличила. По половому - отлично. И
контактировала с ним только по половому. А на другие контакты он сам не шёл.
Она пыталась, но он не выходил. На контакт не выходил. И не потому что не
хотел. Не с чем было. Такой уродился. По половому - отлично, в остальном -
неудовлетворительно. А у неё всё было. Муж, дети… Два мужа, одно дитё. А больше
и не надо, в смысле детей. По половому - пожалуйста, а детей - не надо. Но ей и
в остальном контактировать хотелось, потому как у неё - всё. И она
контактировала. В рабочем порядке. Дома - только в половом. Остальное -
бабушке. Бабашка она и есть бабушка. Она в половой контакт не входит. У неё
дедушка есть. А в остальном контактировать приходится, хотя и не с чем. Но
бабушка она на то и бабушка, чтобы контакты наводить… и даже те, которых нет.
Абракадабру Прохвостовичу
Сердцеедову с детства было присуще… но он обнаглел. "Этот человек не
нашего общения", - подумала о нём и додумалась молодящаяся бабушка,
вскользь и насквозь зрячим глазом в его уставившись глаза, чтобы прочесть всю
глубину паскудной мысли. Абракадабр был артистом. И полонил, и говорил… и
как-то мигом весь высказался. Хоть совершенно и не убедительно, но она всё
поняла и не сопротивлялась более… менее… не сопротивлялась. Их отношения
натянулись… и переросли…
Единственная неправильность во
всём этом хаотично непредсказуемом поведении - целомудрие. Чем меньше в нас
целомудрия, тем больше пошлос-с-сти… той, что в контексте сердечного текста
имеет подтекст, имеет и место. После посул изысканной кротости пошлость смиряет
чувственность гордости. Кто с неё спросит? Сплюнет и бросит. Ссыплет листвою в
жёлтую осень. Или рассыплет будто бы просо, славно удобрив россыпь компостом
россказней спальной интимной подробности… пылкой взаимности… страстной
покорности… Пошлость распустит русые косы, снимет одежды с простоволосой… и
понесёт эту роспись по свету. Любят сейчас о том и про это. То что под носом
сочится без спроса. И без ответов… и без вопросов… Есть на то своя причина,
коли муж уж не мужчина. Так говорю я, Маседуан Петрович. А ты что скажешь?
"Наша
вера в других выдаёт то, во что мы хотели бы верить в нас самих. Наше страстное
желание обрести друга является предателем нашим… Если ты раб, то не можешь быть
другом. Если тиран, - не можешь иметь друзей... Существует товарищество: пусть
будет и дружба! Так говорил Заратустра".
Жили два товарища… И сейчас
живут. Павлик и Толик. Павлик во втором подъезде, а Толик в четвёртом. Это
сейчас. Раньше Павлик в нашем доме вообще не жил. Дружил он с Толиком со
школьной скамьи, а не с дворовой скамейки. А Толик жил. Во втором подъезде жил.
Родители - за границей. До сих пор живут. Они, родители, сначала там по дипломатической
линии жили. А Толик с бабушкой во втором подъезде. Потом бабушка умерла, Толик
вырос, а родители за границей остались. Прижились. Толик, потомственный патриот
по линии бабушки, не захотел за границей. Но родители не виноваты. У Павлика
вообще из родителей только мать. Мать одиночка. В деревне живёт, в родовом
поместье своих родителей (покосившийся пятистенок, приусадебный участок в
сотках, старая кляча в яблоках и сараюшка в дырах). Она раньше с Павликом жила,
но потом Павлик вырос, а её мамина мама состарилась и сильно заболела.
Павликина мама поехала лечить и присматривать свою маму. Из города в деревню
поехала. Лечила, присматривала… и с одиноким агрономом познакомилась. Этот
одинокий агроном к тому времени перестал уже заниматься сельским хозяйством по
выслуге лет и занялся мамой Павлика.
Павлик один жил и с Толиком
дружил. Не разлей вода! Школу вместе кончили, в Армию вместе, в институт…
Женился Толик. По любви. Но дружить не перестал. На работу вместе, с работы
вместе, налево вместе… по глупости, по молодости и иногда. Возвращались врозь с
этого "налево". Павлик не особо левачил. Да и не лево это вовсе по
общепринятым меркам. Право это. Право холостяка. Но Павлик всё равно по
быстренькому. Раз, раз и к жене Толика. Друга выгораживать. Переживал очень. За
друга и за жену его, подругу. Успокаивает, лапшу на уши вешает, огород городит,
да так, что ни в одну изгородь не вписывается. Заподозрила жена. А Толик не
подозревает. К людям с уважением относится. И к знакомым и к незнакомым.
Общительный. Пообщается до утра и возвращается… со свежей лапшёй, и впросак всё
время попадает. И невдомёк ему этот впросак. А жена всё пуще и пуще
подозревает. Как только Толик налево, так и подозревает. Далеко зашли
подозрения эти и дошли до бракоразводного процесса… и в процесс втянулись.
Выгнала жена Толика. Павлик к тому времени трёхкомнатную квартиру своей мамы
продал и у чужой мамы купил. Однокомнатную. Без улучшенной планировки. В нашем
доме, в четвёртом подъезде купил. Купил и продал. В рассрочку. Толику продал. Друг
всё-таки… Толик купил и переселился. Один живёт. Налево не ходит. Никуда не
ходит. Бобылит с такими же стариками-козлятниками во дворе на скамеечке. По
принципу домино бобылит. А жена Толика перебесилась и с Павликом жить начала на
законных основаниях. По дружбе, по закону подлости… и иногда. Но детей
нарожала. Выросли дети, внуки появились, а она до сих пор Толику супчик горячий
приносит. По доброте своей душевной, по памяти… но иногда.
"Одному с женою радость,
другому горе", - народная пословица гласит. Мудро гласит. Вот только
вовремя сориентироваться надо в гласности этой: кто есть кто? Кто один, кто
другой? Чья жена? Кому радость, кому горе? И ориентация должна быть верная. Так
говорю я, Маседуан Петрович. А ты что скажешь?
