Относительно прохладными летними вечерами
упревшие на солнцепёке жильцы двора №19, в поте лица своего промышляющие хлеб
насущный и так, по хозяйству, с чувством глубокого морального удовлетворения:
"Ещё один прожитый день приблизил "наш яростный стройотряд" к
будущему светлому Коммунизму", - рассаживались двумя-тремя сбитыми
группками (по-четыре) в уютных палисадниках гостеприимных на сегодняшний вечер
хозяев.
Дежурная гостеприимность была не
запрограммирована свыше, а спонтанна и потому естественна и доброжелательна.
Обсуждая текущие события на злобу дня, одногруппники лениво перекидывались в
картишки, или постукивали костяшками домино. Под настроение.
Семечки, фрукты, выпечка с пряным
ароматом корицы и другое "что Бог послал", запивались густой домашней
наливочкой под одобрительное покрякивание или холодненьким компотиком с
подвальчика. Свежий южный ветерок легко обдувал загорелые лица и нежно трепал
не успевшие ещё облысеть причёски. Подрастающее поколение, пользуясь
отсутствием должного контроля, решало свои "детские" проблемы
самостоятельно.
Вокруг электрических надстольных
лампочек радостно порхали мотыльки и прочее мушьё-комарьё. Небесные звёздочки,
добротно облепив диск луны, с укоризной подмигивали ленивым зажравшимся
дворовым кошкам. Всё это гармонично вписывалось в интернациональную идиллию
двора, борющегося за коммунистический быт. Но ненадолго.
Где-то в середине вялотекущей
вечерней прохлады в одном из палисадников раскалившаяся атмосфера азарта,
подогретая наливочкой, взрывалась возгласами ненормативной терминологии и,
бурно устремившись к финишу, инициировала взрыв общественного мнения.
Общественное мнение было у каждого своё и тот, у кого послабее, в сердцах
швырял карты (костяшки) в лицо общественности, покидая вместе с чувством
собственного достоинства театр "военных" действий. Вот тогда и звали
Ваньку. Он был единственным штатным дублёром "психов" дворовой
игротеки и, находясь в "постоянной боевой готовности" на скамье
запасных, неизменно востребован.
Как-то летом, в раннем детстве,
после маминого категоричного: "Прекрати! Ребёнок уже взрослый и всё
понимает", - отец отселил наблюдательного Ваньку, смастерив собственными
руками раскладушку (на вырост) из брезента и дрог, доставшихся в наследство от
дореволюционных хозяев. Раскладушка гармонично вписалась в интерьер виноградной
лозы палисадника и бессрочно приняла юного владельца на последующие сезоны
возмужания.
Переименовывая всю ночную
астрономию на свой лад, Ванька крепко усыпал, а затем, ёжась от утренней
прохлады, встречал яркое ласковое солнышко, зарывшись с головой под подушку.
Соломоново решение отца удовлетворило духовные потребности советского народа,
проживающего в квартире №12 двора №19 по улице легендарного революционера.
Родители отводили душу после зимней спячки, новорождённая через шесть лет после
Ваньки сестра взрослела до понимания, да и Соня как-то приноровилась. А
поскольку родительский совет кв. №12 абстрагировался и самоустранился от
воспитания первенца в ночное время, толетними жаркими месяцами Ванька становился королём ночи и был
неподконтролен. Так что спешить ему было некуда, и он усидчиво дожидался своего
выхода на поле карточной (реже доминошной) брани.
Отличать вальтов от королей - это
он как-то сразу ухватил, ещё сызмальства, а вот как козырная шестёрка бьёт туза
- это чуть-чуть попозже, но тоже небезуспешно. Постоянно упражняясь в
дублирующем составе дворовой сборной, и усвоив тонкости жизненной премудрости,
он приобрёл профессиональные игроцкие навыки.
Кроме карточного
"Дурака" и доминошного "Козла" (прерогатива старшего
поколения) "команда молодости нашей" практиковала и другие азартные
игры. "Очко", "бура", "сека", "храп" и
пр., которые были достоянием более прогрессивного человечества близлежащих
дворов. Турниры в этих видах проводились в корыстных целях (под деньги), на
"чёрном", по-чёрному и с привкусом "чернил" или
"биомицина".
- Вахлак! Если бы ты вышел в пику, мы
бы его подсадили!
- Не было у меня пики...
- Вот я и говорю, долблённый ты
сын! Даже пики сраной у тебя не нашлось.
Ванька играл честно. Обычно
плутует тот, кто слабо играет. Карточные плутни, коварство их и фантазия
вероломно нарушали естественный ход карты, который в привилегированных
карточных кругах именовался таинственным словом "ПРУХА", вызывающего
спазм очка азартных игроков.
Карточный кодекс чести не
позволял Ивану опуститься до умышленного извращения, хотя многие этим не
гнушались. В ход шли меченые или сточенные на клин карты, чёс, фальш-тасовка,
называемая «запуском», сменка колоды и прочие грубые, ломовые и изощрённые
приемы. Но вся эта лажа шулерских изобретений была как-то без надобности.
Ваньке шёл "ПЁР". Звезда, под которой он родился, оказалась
всесторонне счастливой в этом плане. Ему везло в карты. Да и в любви повезло,
но это потом, сначала в карты.
Школьное туалетное
"Очко" (в смысле игра такая карточная под деньги) приносило Ивану
копеечный доход. Среднестатистические копейки (15-20), выдаваемые ученикам
незажиточными родителями, составляли прожиточный минимум, который должен был
материализоваться в школьном буфете на большой переменке в два пирожка с
яблоками и чай с сахаром, но проигрывался, а значит и выигрывался, азартной
составляющей всесоюзной пионерской (комсомольской) организации в зловонном
месте общественного пользования общеобразовательного заведения.
До денежной реформы 1961 года
Иван играл под "колобахи", щедро отпускаемые оттянутым средним
пальцем правой руки на лоб проигравшего, а получаемый ежедневно родительский
рубль тратил по прямому предназначению. Заслуженные в начале карточной карьеры
"кала-башки" (спротивным
запахом хлорки и аммиака) от комсомольцев старших классов, внесли существенную
лепту в дело совершенствования класса игры, и Иван ускоренно улучшался.
Поднаторевший среднийпалец правой и новая денежная реформа левых
явились основополагающими факторами зародившейся у него игроцкой меркантильности,
ну и конечно "пруха". Иван перешёл в высшую лигу, в которой и играл
успешно до самых выпускных экзаменов (в смысле по общеобразовательным
предметам). Но не злоупотреблял. "Часто не выигрывай, потеряешь партнёров
(или будешь бит)", - один из карточных законов. Законы Ванька соблюдал,
так как по натуре своей принадлежал к законопослушным гражданам необъятной
подпольно-криминальной Родины.
Чувство законности, социальной
справедливости и финансовой независимости Ваньке прививал личным примером отец
родной. И Ванька добросовестно прививался. Один раз в месяц, после получки, они
регулярно, по инициативе отца, посещали забегаловку (так ласково мама называла
это богоугодное питейное заведение). Поильня (так называл её Ванька)находилась на углу улиц имени легендарного
революционера и имени революционного легионера, где покупался пивной бокал
крепленого вина на разлив (отцу) и стакан сока (Ваньке) за справедливо
заначеную долю заработанной платы (получки). Этот многолетний ритуал мужской
независимости законно подытоживал ежемесячные трудовые подвиги отца и
формировал преемственность у нового поколения, которое должно было жить:
"Каждому по способностям, каждому по потребностям…" - или что-то в
этом роде.
Независимый Ванька с появлением
первых заработанных умственным трудом денег, подражая взрослым строителям
светлого бедующего, впервые проявил свой суверенитет перед уроком английского
языка. Отреагировав на замечание учительницы Великобритании Кондратьевны на
неправильное произношение и усвоив после её многократного повтора как надо,
критику принял правильно (Илоны Давыдовны тогда ещё и в помине не было).
Сопоставив нюансы звучания иноземной транскрипции англичанки с оправдательной
речью родителя после забегаловки: "Всё до копейки…" - перед дотошной
матерью, Ванька идентифицировал сходство. А дальше дело техники. Наиграв в очко
на очке восемнадцать копеек (стоимость стакана столового вина на разлив),
Ванька бежал к киоску "Соки-воды" напротив школы и отоваривался.
Исключительно на переменке перед уроком английского языка. Эффект потрясающий!
И в алкогольную зависимость не попал. Поскольку Великобритания Кондратьевна
часто болела (то ли сама, то ли ребёнок), то уроки английского языка
оказывались пустыми, а те, что случались - редкими. Да и не собирался Ванька за
рубеж. Это уже глубоко потом он понял, что и не выпустит его никто, даже если б
и собрался. Не выездной…
На внешкольных занятиях на
"чёрном" по-черному Ванька тоже не блефовал, осваивая многообразие
карточных игр, придуманных человечеством для отъема денег у самого себя
"по-честному", которые основывались на принципе "как карта
ляжет" и регулировались, если не мухлевать, одним единственным:
"Пруха!" Осваивая постепенно виды и подвиды, Ванька убедился, что
приложить полученные от папаши врождённые мозги и бухгалтерскую честность по
матушке в этом многоборье негде и остыл, истратив побочный эффект (деньги) на
всякие шалости, типа леденцы, мороженное, пастила и другие восточные и
европейские сладости.
В совокупности с зубным порошком
(изготовленным из мела и укупоренного в круглую картонную коробочку сизображением Мойдодыра или ещё какого-нибудь
шедевра советской рекламы), которым чистили зубы и парусиновые белые туфли, эти
сладкие шалости привели Ваньку к кариесу. С этим побочным явлением боролись
посредством бессердечной тётки в белом халате и бормашины, что вызывало
справедливый гнев, всеобщую ненависть и призрение трудящихся и учащихся.
Особенно у Ваньки.
Выделяемый адреналин в процессе
игры (а ему нравился сам процесс, сопровождаемый алчным блеском глаз и
дрожащими руками партнёров) не стоил мук, причиняемых бормашиной и советской
медициной. Деньги, как таковые, его не интересовали, и от этих дел он
самоустранился (до поры до времени), увлёкшись иллюзией и манипуляцией.