Швейк принарядил Ваньку в
казённые курсантские одежды и Ванька, не имеющий понятий, как это всё носится
по правилам ношения (впоследствии оказалось, что по этой военной одежде
изобретён целый свод правил и норм), выглядел лихо. Пилотка цвета хаки,
заломленная набекрень и обрамлённая чёрной роскошной кудрявостью, с красной
звёздочкой, серпом и молотом во лбу, венчала внутреннюю независимость
владельца. Распахнутая до последней пуговицы гимнастёрка времён Великой
Отечественной источала душевную открытость носителя, а засученные по локоть
рукава - постоянную учебно-боевую готовность. Лихость плавно ниспадала до долу
гармошкой голенищ бывших в употреблении хромачей (хромовых сапог). Чёрное поле
погон, заключённое меж двух параллельных полосок "золотого" галуна,
свидетельствовало о принадлежности к высокообразовывающимся слоям
инженерно-патриотической молодёжи, а эмблемы в не менее чёрных петлицах с
парашютом и крылышками - к её элите.
Обмозговывая сложившийся поворот
судьбы, Ванька, полный достоинства и благообразия полученной междугородней
важности, возвращался походкой пеликана с телефонного узла связи. Попавшийся
навстречу военный, как впоследствии выяснилось майор, контуженный увиденным
безобразием беспрецедентного нарушения военной формы одежды, остолбенел,
выдавив из себя: "Почему честь не отдаёте, товарищ курсант?"
Погруженный в свои мысли Ванька прошествовал мимо, бросив на ходу через левое
плечо: "Чего тебе надобно, дядя?" Огорошенный "дядя"
выровнял все имеющиеся в наличии извилины, напряг потенциал инженерной мысли и
сообразил: "Абитуриент?!" Махнув рукой на удаляющееся
"чудо", как на поглотивший в себя все представления о прелестях и
строгости продуманных форм бермудский треугольник, майор восстановился волевым
усилием защитника Родины и проследовал в избранном направлении.
Швейк и его непосредственный
начальник старшина, курсант уже третьего курса, Коля Дымаренко (военный
псевдоним - Дымарь), ознакомив нарушителя со знаками различия, растолковали
вкратце, что и как в произошедшем с Ванькой случае. Ванька ознакомился и получил
задачу на благоустройство с учётом приобретённой на "гражданке"
специальности. "Готовь лыжи летом, а сани зимой, - блеснул Дымарь золотой
фиксой (коронкой) и полюбопытствовал, - сможешь?" Уяснив, что лыжи
деревянные, Ванька утвердительно кивнул: "Смогу". Лыжи он видел
только по телевизору, но всё, что касалось дерева его не пугало.
Идея фикс Дымаря размещалась в
тускло освещенном единственной лампочкой на сорок ватт подвале под казармой
четвёртой роты, и представляла собой длинный коридор (метров тридцать) с
ответвлённой сетью нескольких пустующих помещений. Подвальный комплекс дышал
вековой затхлостью и запущенностью, воссоздавая подавленные чувства узников
гестаповских застенков. Стены коридора были изрешечены мелкокалиберными пулями
подвальных стрелков, совершенствующихся в навыках внепрограммной огневой
подготовки, и изобиловали самодельной росписью умельцев, вложивших скорбь
полового воздержания в картинные фантазии. По бетонному полу струились грустные
канализационные ручейки, не сумевшие просочиться в речку-вонючку, весело огибая
кучу дров, которую Дымарь именовал лыжами.
Конструкция лыж с оторванными
креплениями ничего сложного из себя не представляла, Ванька изготавливал
декорации и посложнее, но орудия труда, которые были экспонированы одной зазубренной
стамеской, представляющей из себя вертикальную расчёску, омрачили учебно-боевой
дух и трудовой порыв новоиспечённого десантника, "курсанта"
Дворецкого. Дымарь объяснил южно-городскому уроженцу устройство, принцип
действия и порядок хранения дров, именуемых лыжами и, оставив кое-какие
скобяные припасы и Ваньку среди всего этого, удалился по неотложным делам,
которые решал за счёт своего отпуска.
Коля Дымаренко был намного старше
своих однокурсников. Отслужив в Советской Армии пол срока, он поступил, год
проучился, был дисквалифицирован по недисциплинированности, вновь поступил и
доучился до третьего курса, заслужив должность старшины курсантской
парашютно-десантной роты. Женат. Ребёнок - девочка. Жена Алиса - студентка.
Местная. Калининградская. Неадекватного поведения.
Коля познакомился с ней на
танцах, в первый заезд за военно-инженерными знаниями в одной из самовольных
отлучек. Местные парни вероломно вмешались в состоявшееся Колино знакомство,
применив физическое насилие над личностью старшего сержанта ВДВ Дымаренко.
Учитывая многочисленное преимущество аборигенов, Коля, вырубив
"пару-тройку", вернулся в казарму со своей подсиненной личностью, и
бросил клич: "Наших бьют!"
В четвёртой роте все четыре
взвода, обучающиеся повзводно на всех четырёх курсах, понимали эту команду как
"SOS" и действовали
однозначно. В инженерном училище об этом знали и в плане "дедовщины"
десантников не трогали. А в самой четвёртой роте такого затасканного и
исковерканного "правозащитниками" понятия как "дедовщина"
не существовало, несмотря на разность в возрасте ина количество нарукавных нашивок,
рекламирующих курс обучения.
Коля при содействии группы
поддержки восстановил пошатнувшийся статус-кво ВДВ на обозначенной площадке,
после чего начались никому не нужные разборки. Курсантов, по ходатайству
местных соответствующих органов пожурили, площадку силами этих же курсантов
восстановили, Колю исключили, и он женился, отложив ненадолго мечту о белом
куполе и голубом небе. Поступив в училище вторично, он вёл себя осмотрительней,
и проявил себя осмотрительно. К третьему курсу Дымарь имел свободный выход в
город, скользящий график посещаемости занятий, согласованный с его
хозяйственной деятельностью во благо, уважение командования и
преподавательского состава, авторитет в курсантском окружении.
Швейк тоже имел свободный выход,
но неофициальный, который официально именовался в армейских кругах
"самовольная отлучка" или попросту "само волка", что
озвучивалось как банальное "самоволка". Своё "само" Швейк
удовлетворял в прилегающем к училищу посёлке Борисово на сеновале полигона.
Ознакомив Дворецкого со всеми входами и выходами. Швейк посвятил Ваньку в
великое таинство и вывел на самовольные гастроли, которые давались живьём и без
права показа по телевидению.Для Ваньки
гастроль в роли курсанта на подведомственной Министерству Обороны территории
сталась успешным дебютом. Он дал бесплатный сольный получасовой концерт в фонд
помощи голодающим детям Поволжья и общесоюзным детям, оставшимся без кормильцев
по причине тотальной всеобщей повинности, а также, по этой же самой причине,
вновь зарождающимся детям на местном уровне. Парализованные предшествующей
рекламой зрители были удовлетворенны и разбрелись по соседним сеновалам для
дальнейшего удовлетворения, а Ванька вернулся на постой в гудериановские
казармы.
Полученная задача по воссозданию
лыжного парка четвёртой роты напрягала интеллект и затрагивала профессиональный
престиж. Ванька, взращенный на производственной смекалке мастеров столярного
цеха №1, на бездефицитной предприимчивости плотников Коммунизма и на
уникальности чародея театральной декорации, годами отточенных наставниками на
закрытой колючей проволокой зоне перевоспитания, перешёл от помыслов, сгущающих
пассивные мгновенья нерешительности, к решительным активным действиям.
Организованная Швейком экскурсия
по опустевшему августовскому училищу (абитуриенты и малочисленная администрация
не в счёт) с посещением всех лабораторий, мастерских и наружных каптёрок, где
правили в данный момент вторые лица, глубоко расширила Ванькины познания в
области краеведения. Начинающий новую жизнь Дворецкий уяснил где, что не так
лежит, а ночью, натянув чёрную робу, гармонично вписавшую его во мрак учебного
межсезонья и, вооружившись изготовленной фомкой, претворял в жизнь один из
многочисленных заветов великого Ленина: "Надо делиться!" Так учила и
Коммунистическая Партия Советского Союза.
Грабил Ванька по робин-гудовски
честно. Брал только второй экземпляр, а если понравившийся ему инструмент или
материал находился в неприличном одиночестве, то с сожалением оставлял. Но
такие экземпляры попадались редко, срамно оскверняя эшелонирование военных
запасов в мирное время, на случай войны и для себя для дома. Бесхозные
распиловочные материалы, брошенные на обширной территории училища нерадивыми
владельцами, тоже находили достойное применение в подвальном помещении казармы
четвёртой роты.
Долго ли коротко, но к концу
первой недели Ванькиной службы прибывшая высокая комиссия от Министерства
Обороны в составе командира четвёртой роты, старшины и Швейка-каптенармуса была
ослеплена сотками ламп накаливания и приятно ошеломлена последовавшим
прозрением.
Лыжи, все сто двадцать восемь
уцелевших пар из двухсот со сломанными, заискивая вмонтированными креплениями и
укомплектованными палками, выстроились повзводно вдоль стен в одно-шереножном
ряду, загородив собой пулевые ранения и настенную порнографию. Правда, одна уж
больно нахально обнажённая простоволосая конькобежка (в коньках на босу ногу)
не скрылась, красуясь на стыке лыжных пирамид двух взводов, но выковырянная
гвоздём лунка в лобковой части у истоков криволинейного межножья
символизировала преимущество лыжного спорта над отчаянием обречённого полового
бессилия и призывала: "Мы на коньках, а вы нас на лыжах!"
Достопочтенная комиссия одобрила,
выразив устами старшины благодарную признательность: "Лыжи надо закрепить
за каждым курсантом и бирки привесить!" Оглядев чистоту прилегающих
помещений и задержавшись в одном из них, переоборудованном и укомплектованном
под столярную мастерскую, разговорился и ротный: "Мебель собирать
умеешь?" Ванька, натасканный Швейком, доложил: "Так точно!" Но,
признанный командованием, недоумевал пока вскоре вернувшийся Швейк после убытия
высокочтимой не пояснил, что закрепить прикрепленные к стене лыжи, значит
распределить их между курсантами поимённо, а курсант без бирки, что конькобежка
без дырки. "Но это мои проблемы, а ты завтра к ротному домой пойдёшь
кухонный гарнитур собирать".
После собранного гарнитура у
ротного Дворецкий настелил линолеумную плитку на кухне у взводного. Заменив
плинтуса в гостиной у преподавателя тактики, который жил на одной лестничной
площадке с взводным, Дворецкий стал признанным мастером в узких кругах
посвящённых.
Прошедшая мандатная комиссия
утвердила его на самовольно занимаемой должности курсанта и зачислила в штат
четвёртой роты. После заседания этой комиссии в роту начали поступать
отобранныеутверждённые и зачисленные на
первый курс сокурсники. Дворецкого тоже обрили, срезали погоны на период
карантина, и поставили вместе со всеми в строй на ближайшие десятилетия. Так
началось становление товарища Дворецкого, бережно несущего в себе свободу
личности и демократичность мышления.
