-Вы тут дурака валяете, а телевизор зеленый цвет не
показывает!
-На вкус и цвет
дуракам закон не писан…
Товарищ лейтенант Калигула
толкался в штабе полка в ожидании инструктажа перед убытием на ликвидацию
обнаруженных боеприпасов. Второй год он разъезжал по городам, полям, лесам и
сёлам области, в которой была дислоцирована часть, и двух соседних,
обезвреживая не взорвавшиеся взрывоопасные предметы Великой Отечественной
Войны. Формальную речь начальника штаба он знал наизусть, но порядок,
заведённый не им, а предписанный инструкцией по разминированию, обязывал.
Главное не инструктаж. Главное - роспись в журнале инструктажа. Начальник штаба
строго соблюдал армейский принцип: «Сделал - запиши. Не сделал - два раза
запиши».
Проинструктировавшись и
расписавшись, Калигула направился к стоящему под парами автомобилю с надписью
«РАЗМИНИРОВАНИЕ». Воткнув красный флажок в держатель зеркала заднего вида,
который предупреждал «Осторожно! Опасный груз!» или «Ховайся, девки! Калигула
едет!» что в принципе одно и то же, он по-гагарински махнул рукой: «Поехали!»
Начало очередной командировки не отличалось ничем от предыдущих, но кульминация
и финал у каждой были свои…
Ксения, расположив приобретение в
неудобствах малогабаритной комнаты офицерского общежития, тщетно искала выход
из создавшегося двусмысленного положения. Совместное проживание с живым
мясопродуктом в течение недели, до возвращения мужа из командировки, не
скрашивало быт временно одинокой женщины. Да и полгода тому начавшийся «на
стороне» служебный роман бесперспективно затягивался. Надо было расставлять
точки, но удобно подвернувшийся случай омрачался неудобством отоваренной продуктовой
карточки.
Нельзя сказать, что Ксения не
любила своего мужа. Даже наоборот. После школьного выпускного бала, который с
разницей в несколько дней совпал с офицерским выпускным балом и плавно перетёк
в медовый месяц, она готова была идти за любимым в Сибирь, как жёны пройденных
в школе декабристов. Но в среднюю глухомань России, да ещё в военный городок,
да в малообеспеченное общежитие… ну уж извините!
Нет ничего хуже отрицательных
эмоций загнанных вовнутрь. Она стойко переносила все тяготы и лишения воинской
службы. Принимая активное участие в работе женсовета, она мужественно боролась
с беспричинными приступами паники, всепоглощающим чувством разочарования,
отчаяния, уныния.
Ксения танцевала танцы народов
Мира в кружке художественной самодеятельности при Гарнизонном Доме Офицеров,
который больше походил на сельскую школу начального образования, шила в кружке
«Умелые руки», проводила рейды… охватывала чужих детей… даже ездила в город,
пытаясь приобрести работу, не имея специальности. Два раза ездила…
Год продержалась. Не покоряясь
стечению обстоятельств, она обстоятельно, с рассудительностью молодой тигрицы,
боролась за жизнь, за светлое будущее своей неоперившейся офицерской семьи. Она
систематически (по системе Станиславского «Не верю!») обращалась в разные
органы местного самоуправления военного ведомства. По поводу выделения
отдельной жилплощади с горячей водой и индивидуальным санузлом, по поводу
частых командировок мужа, по поводу неполного удовлетворения потребностей
новобрачной семьи…
Тщетно. Органы самоуправления
вяло выслушивали, обещали помочь, давали советы, ссылались на занятость
текучкой и приглашали обратиться попозже. Муж регулярно и периодически
продолжал пропадать в командировках. Жилищные условия цвета хаки со смесью
запахов прокисших щей и стираного белья, разврат и пьянки, драки обитателей
общежития и советы бывалых подруг подтолкнули Ксению к принятию неординарного
решения: «Есть такой орган, который поможет!..» Идея эта, впрочем, не была уж и
такой оригинальной для повидавшего виды городка, но это была её идея и она
отдалась обстоятельствам, которые складывались в её пользу.
Обстоятельства появились в лице
свежего, никем ещё из местных путан не опутанного товарища майора, выпускника
академии, прибывшего на заполнение вакантной должности заместителя командира
полка (второго человека в гарнизоне, как думалось в то время наивной Ксении).
«Случайно» встретив новичка на территории, Ксения обратилась к нему по всей
форме Строевого Устава, прочитанного в дни периодически накатывающейся скучищи:
«Товарищ майор! Разрешите обратиться? Не хотели бы вы ознакомиться с условиями
быта молодой офицерской семьи, что предписано вам должностными обязанностями
Устава Внутренней Службы?» Раскрас волос, постановка голоса и вопроса
одновременно, лишили товарища майора права на маневр. Такого в академии не
проходили, и он согласился.
Пользуясь отлучкой мужа и лёгким
соглашательством товарища майора, Ксения без труда завоевала расположение
сговорчивого сердца, разбитого психической атакой. Удобно расположившись в
неудобных условиях, они углубились в изучение быта молодой семьи, невольно
объединившись в спонтанную психотерапевтическую группу иррациональной и
непродуманной конфигурации…
Углубленное знакомство с бытом
молодой семьи товарищу майору понравилось и ему захотелось большего. Встав на
преступный путь превышения служебных полномочий, он злоупотреблял данной ему
властью. Командировки Калигулы, перспективного надёжного офицера, которому
можно доверить задачу Партии и Правительства по очистке местности от взрывоопасных
предметов, участились, а его вдовствующая при живом муже супруга (что бывает в
жизни хуже? вроде есть и нету мужа…) всесторонне охватывалась вниманием и
заботой товарища майора Барана (шерше ля фам, шерше…) Но у Барана, ко всему
прочему, имелись в наличии остатки совести и, в качестве компенсации за
несанкционированную санацию быта молодой семьи, в кадры ушло представление на
досрочное присвоение товарищу лейтенанту Калигуле очередного воинского звания
«старший лейтенант» и медали за «Боевые заслуги».
Калигула и впрямь стал
специалистом своего дела, накопив немалый опыт обнаружения и обезвреживания
взрывоопасных предметов, в то время как его сверстники теряли квалификацию в
нарядах, на стройках и в заморочках прочей повседневной текучки…
Подкованный теоретическими
знаниями, полученными в училище, Калигула постигал сложную сапёрную науку
методом «стыка». Стыковалось, и ладно, нет - значит, не повезло. Естественную
мужскую потребность молодого организма он удовлетворял по месту обнаружения
предмета мимолётными романами с местным населением, вернее лучшей его частью,
тем же методом…
Жилищные условия, ради чего
Ксения и пустилась во все тяжкие, оставались незыблемыми. По её настоятельным
многочисленным просьбам м-р Баран завуалировано намекал начальнику тыла полка
товарищу подполковнику Шайбе об улучшении жилищных условий подающего надежды
молодого лейтенанта, но у начальника тыла был свой интерес в многогранной жизни
Гарнизона, свой контингент, обласканный вниманием, и своя заинтересованность.
Вопросы разминирования и минирования его касались как-то боком, а этот
академический товарищ майор пусть ещё послужит (начальник тыла «академиев» не
кончал). Очков майор не набрал, хотя и представился по полной схеме. Вот если
командир скажет, тогда, пожалуйста.
Идти к командиру с этим вопросом
товарищ майор Баран пока стеснялся, одновременно понимая, что это будет
последняя капля или точка в отношениях с Ксенией, а этого ему б не хотелось.
Вернее, «этого» ему хотелось… а то уж отношения какие-то недостойно-платонические.
Платают, платают, а шить когда?
И Ксения хотела. Хотела поставить
эту болевую точку в жилищном вопросе ребром и завершить отношения с
опостылевшим майором, поздно осознав, что от майоров ни удовольствия, ни
материального благополучия не получишь, категория такая, но приобретенный
баран, разгуливающий на казённых квадратных метрах, не давал сосредоточиться.
Обречено глянув в окно на везде
присутствующий цвет хаки, Ксения определилась в пространстве противоречий
военного городка: «Или - или?!» - и с лёгким сердцем отправилась на поиски
кормов для барана. «Барана надо подкормить, хоть он всего лишь мясо», - весело
подумала она, перепрыгивая через две ступеньки…
А за пустырём, на вододроме,
прела прошлогодняя трава. Не сказать, что прямо уж такая… та не та, а всё-таки
корма…
