Меню сайта
Категории каталога
В мире животных [14]
В один присест [6]
Война и мир [52]
Городок [33]
Иудыч [32]
Кролики [11]
Ломка [6]
Маседуан [14]
Мораль [10]
Нецелевые программы [11]
Ни кола, нидвора [10]
О, женщины [16]
Свищ [5]
Сперматазоиды [0]
Я в Украине был [10]
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
  


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Четверг, 28.03.2024, 14:02 ГлавнаяРегистрацияВход
Сайт выпускников 4 роты ВДВ КВВИКОЛКУ
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная » Статьи » Изба-читальня Петра Мирецкого » Война и мир

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава 17

17

 

После скромного ужина сытых гостей развезли по домам, а безутешные дети покойного поехали в осиротевший папенькин "загород".

-         Поговорить надо, - сказал старший, и они поехали.

Разговор протекал в тёплой семейной атмосфере. В сауне протекал. Их было трое. Два брата и сестра. Говорил брат, старший. Сестра, средняя, молча подтверждала всё сказанное своим присутствием, а младший с ужасом слушал.

-         Наш отец нас выпоил, выкормил, на ноги поставил, путь указал и направление дал. Три направления. Два по одному нам с Пудрей передал (Пудря - сестра), третье у себя на контроле держал до твоего окончания института. Но у судьбы свои планы. Видишь, как всё обернулось. Придётся, брат, досрочно брать под контроль отцовское направление. Товар тебе знаком. Считай дока. Последний курс НИИ ПАХАН (научно-исследовательский институт психотропных анаболиков и химического анализа наркотиков) заканчиваешь. Кстати - это тоже папенькиных рук дело. Спонсор к этому делу приставлен. Наш человек. Так вот, брат. Женись и занимайся своим делом. Под видом свадебного путешествия с наркотрафиком ознакомишься. Нужным людям и группе поддержки крупного бизнеса я тебя сам представлю. Да, только не ломись от свалившегося счастья сразу под венец. После смерти отца выждать надо, пока память не уляжется - и он зло взглянул на экран монитора ПК, - а через девять дней - карты тебе в руки.

Старший открыл младшему все карты. Трафик начинался в Афганистане, переваливал через хребты в Курдюк-Бурдюк и дальше… Толян не запомнил. Брат карты закрыл и сказал:

-         Через девять дней получишь. Свадебный подарок. От отца. Но не вздумай эти девять дней шалить и по бабам шастать. Слушай Анну Павлову.

"Не думай, что и впрямь пора, если к тебе пришла гора, а не к Магомеду. А если во дворе трава, а на траве лежат дрова, то наркобизнес это…" - на этом разговор был исчерпан. Дети распрощались и разъехались по своим направлениям. Вернее сказать, двое разъехались, а Толян расползся. Хотелось напиться и забыться, но запрет старшего, с молчаливого согласия средней, - это не уголовно-процессуальный кодекс, его чтить надо. Толян боялся, а значит, уважал старших. Но расслабиться хотелось. Даже не хотелось, а было необходимо, как пить дать, и он пришёл к консенсусу. Переориентировался. В "Подполье", к геям ("Подполье" - это гей-клуб)…

 

Анна Павлова тоже зря время не теряла. Сразу же на следующее после поминального вечера утро она, согласно достигнутым договорённостям с матушкой, ждала в гости батюшку. Батюшка ждать себя не заставил и прибыл точно в назначенный срок, отплёвываясь от вчерашнего и переваривая сегодняшнее:

-         Я в электричке к тебе. Служебный "Jeep Suzuki" матушке оставил. Службы сегодня нет, а матушке на рынок надо. Вышел в тамбур покурить, а там отрок отроковицу естествует. Глянул на меня ангелочком, неспешно кончил, срам свой об мою рясу вытер и непорочным голосом вещает: "В местах общественного пользования, батюшка, не курят". Греховодник! Бес мне в бороду и седину под ребро!

Сердобольная и всё понимающая Анна Павлова остограммила. Козлиная бородка гостя трястись перестала, и он успокоился. На внешний вид батюшка был невзрачный и плюгавенький, но пошёл в корень. Угнетаемый атеистическим курсом руководящей и направляющей партии Советского Союза он влачил жалкое существование и, находя отраду в пышных формах матушки, ежегодно размножался.

После бархатной революции 1991 года батюшка значительно увеличил приход. Расход стал намного значительней, но незаметней по сравнению с прогрессирующим доходом. Жизнь наладилась, и святой отец вышел в люди, увлекая за собой повзрослевших девочек.

Мальчиков матушка не рожала, боясь плохой наследственности (в фигуральном смысле), зато создаваемые девочки своими фигурами превосходили родительницу в разы. Невзирая на общий объём разросшегося семейства и подавляющий удельный вес чад, места хватало всем.

Жили они в загородном доме элитного района коттеджного зодчества по соседству с покойным Перефьютькиным. Перспектива объединения земельных наделов понравилась батюшке и матушке. Тесного общения между соседями не было (Перефьютькин неверующим был), но раскланивались культурно и вежливо. Неплохие люди вроде бы. Да и мало их было, людей. А теперь и вовсе Толян один остался. Зря земли пустуют. Пришла, знать, пора поповне Окстиньи приумножить родительский приход.

Окстинья, не слишком избалованная вниманием светских женихов, согласилась отдать свои руки, ноги, сердце и прочее, что прилагается, не откладывая в долгий ящик (в смысле долго не раздумывая). Хотя Анна Павлова просила всего лишь руку и сердце, Толяну крупно повезло. Прилагалось намного больше, чем просилось (за те же деньги). Пышные женственные формы, даже во много раз женственней, чем принято, увенчанные мужеподобным лицом Святого Себастьяна и переполненные уникальным содержанием целомудрия, нерастраченной нежностью пылкой натуры, высшей образованностью (два высших образования: "Институт Репродукции Семьи" и "Высший Курс Домоводства") готовы были идти под венец хоть сейчас.

Так что препятствий для воссоединения двух любящих сердец не было. Батюшка опрокинул в себя "ещё по одной", задрал рясу, извлёк тугой портмоне и отсчитал на богоугодное дело малую толику пожертвований прихожан. Анна Павлова пересчитала и с удовольствием спрятала в лифчик. Сделка состоялась…

 

Толяну, проведшему девять долгих дней в "Подполье", не понравилась жизнь чистильщика канализационных труб, и он сменил ориентацию на прежнюю, свято помня увиденное у отца в кабинете накануне трагической гибели,  разговор с братом и молчание с сестрой. С нетерпением ждал Толян дня регистрации с последующим венчанием и началом первого медового месяца новой самостоятельной жизни в готовности честно исполнить свой супружеский и сыновний долг. И день наступил.

Получив в подарок самшитовую копию статуи Свободы в миниатюре с вмонтированным секретом меченых карт и упакованную в двадцать метров белой кисейной ткани невесту, Толян зашкалил: "Неужели это всё моё?" И даже поднесённый братом шкалик первосортного многозвёздочного коньяка не смог вывести его из транса: "Неужели это всё моё?" Внутренний вскрик пронзённой души относился к живой скульптуре религиозной природы, оставив без внимания самшитовое ваяние неизвестного скульптора.

Торжественный обряд соединения двух сердец - один в двух - во Дворце Бракосочетаний "…объявляю вас мужем и женой" и в святом Храме "…оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью…" Толян не помнил, как и не помнил процесс поедания и выпивания приглашённой элитой, празднующей молодых, всего того что Бог послал на свадебный стол. В мозгах пульсировала одна и та же мысль: "Неужели это всё моё?"

"И подходили к нему фарисеи…" и не фарисеи подходили, и все дружно шептали "Да!" Даже депутат из Дворца и священник из Храма подсказывали: "Да!" Но ответ на единственный вопрос: "Согласны ли вы взять… - и аналогичный - Согласен ли ты, раб божий…" - Толян забыл напрочь. Лишь только единокровный брат, взглянув по-братски, пробуравил отрешённое сознание… и Толян согласился.

Оставшись наедине с суженной, он, соблюдая ритуал, машинально полез под юбку и, ничего не обнаружив, резко выдернул холодную руку, моментально вспотевшую от полыхающего жара. А что там могло ещё быть, кроме жара? Не мальчик (из подполья)!

Окстинья, в свою очередь, целомудренно одёрнула юбку, разделась догола и распласталась нераспаханной бодибилдингом целиной на мягких перинах опочивальни. "Робкий какой-то", - подумала она и взглянула на супруга, как только могла нежно. Толян сидел красный как верхний сигнал светофора, отрешённо уставившись в образа.

"Оба они были праведны пред Богом, поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно, - наизусть процитировала Окстинья и сделала первый шаг для сближения. - Войди же в меня, муж мой, как в писании сказано и нарождаю я тебе деточек от семени твоего, как Богом велено".

Толян впервые в жизни неумело перекрестился. Но чувство супружеского долга одержало верх над полученным с утра смятением всех остальных чувств и он, раздевшись, полез под одеяло. Заняв исходное положение, Толян попытался сосредоточиться, но внутренняя раздробленность не позволяла. Собрав воедино всю силу воли, имеющуюся в наличии, он поднатужился и быстренько исполнил долг, отдалённо напоминающий супружеский, но совсем не по писанию. "Девственница, - констатировал Толян. - Хоть СПИДа не будет и то, слава Богу", - перекрестился он второй раз и бессильно отвалился на подушки в неистовом желании забыться после всего пережитого.

"Мальчик ещё", - определила Окстинья, которая ничего не поняла с первого раза, но ей понравилось быть замужней. Не скучно. В девичьей келье по вечерам намного скучней и маялась она от одиночества, пока не уснёт. А тут и спать не хочется.

Немного притупив бдительность супруга своим бездействием, Окстинья завладела доселе невиданной вживую деталью мужского организма. Она была отличницей и добросовестно изучала на лекциях компьютерную версию этой части мужского тела, именуемой по-латыни "пенис", да и дополнительные занятия с макетом, который был переименован изготовителями в "фаллос-имитатор" давали представление, но не полное. Опасаясь выглядеть чересчур образованной в закрытых глазах откинувшегося супруга и не зная как эта деталь называется в просторечии, она молча и с любопытством стала крутить "её" в разные стороны.

Любопытная деталь постепенно начала менять форму, наполняясь содержанием и одновременно краснея то ли от негодования, то ли от удовольствия. Окстинья пришла в восторг от происходящей на глазах метаморфозы и, приняв покраснение за естественное смущение, запрыгала от радости, взгромоздясь всеми своими формами сверху.

Толян стонал и плакал. "Мужайся! (в смысле не стесняйся, быть мужем)" - подбодрила Окстинья благоверного и вошла в раж. Вдавленный через богатую мякоть перин в жёсткие пружины матраса, Толян спинным мозгом чувствовал всю твердость половой доски, об которую бились стальные пружины, и с трудом дождался финала. "Ну, слава Богу!" - восславил он Всевышнего, перекрестился в третий раз и ушёл в желаемое забытье. Ненадолго.

Живая версия мужниной детали полюбилась Окстиньи с первого взгляда и она настойчиво, с интервалом в пятнадцать минут после каждого финала, забавлялась ею три дня, окончательно и бесповоротно растрачивая бережно хранимую до этого ответственного момента девственность.

Предусмотрительно приставленные к дверям опочивальни два мощных монаха усердно исполняли инструкцию, полученную от батюшки накануне: "Никого не выпускать и никого не впускать. Стерпится - слюбится!" Шёл процесс зачатия первенца, а это во всех конфессиях почитаемо.

Второй день свадьбы гости праздновали без молодых, что обиды ни у кого не вызвало и даже, наоборот. Элиз, завладев вниманием достопочтенной публики, блистала красотой, нарядами и интеллектом. Она легко флиртовала со всеми категориями возрастов и рангов, уделяя особое внимание Пьеру. Обезоруженный врождённым рыцарством Пьер потворствовал ей, кружа в белом танце (от всех других он деликатно отказывался). Элиз счастливо о чём-то щебетала и на любое слово Пьера заходилась весёлым и громким смехом. Публика не оставила без внимания красивую и жизнерадостную пару, а некоторые особо опохмелённые господа принимали их за молодых и настырно орали: "Горько!" Остальной народ поддерживал, шутки ради, и Элиз для всеобщего веселья подставляла ярко накрашенные губки. Пьер, идя на поводу у полупьяных масс, конфузливо тыкался в щёчку холодным поцелуем, но перехваченный губами "невесты" поцелуй становился затяжным и горячим. Нанятый Элиз чей-то папа с рацией снимал эти волнующие сцены на видео, а Пьер возмущался: "Ты, что? Совсем пьяная?" Элиз, одарив загадочной улыбкой: "А ты разве уже не джентльмен?" - легко вырывалась из инициированных ею объятий и ненадолго ретировалась, а затем вновь переходила в атаки, всё более и более изощрённые: "Давай покрасим лошадь в жёлтый цвет…"

В свете заговорили. Жёлтая пресса публиковала последние известия о состоявшейся великосветской свадьбе, размещая во всю полосу фотографии, сделанные купленным папой с рацией. Не вошедшие в газетные листы видеокадры монтировались самой Элиз в остросюжетный фильм. Но всё это было потом, а пока перенасытившиеся гости благодарили хозяев за хлеб, за соль и вежливо отказывались от приглашений на завтра.

На третий день постились. По домам. Набожный Толян, забившись под кровать, стучал челом об половую доску, крестился дрожащей пядью, выкрикивал молитвы (мирские и религиозные) и, исчерпав себя, сдался, запоздало выдвинув из-под кровати брачный ультиматум: "Не буду участвовать в супружеском сожитии, пока не накормишь, - и для убедительности повторил одну запомнившуюся строку из любовного воркованья жёнушки. - "И когда умрет какой-либо скот, который употребляется вами… то прикоснувшийся к трупу его нечист будет…" Окстинья прониклась и попросила по мобильнику прислать запас еды на неделю. Медовый месяц продолжился… А расплесканный Элиз в средствах массовой дезинформации PR (public relations) добрался и до Ростова.

                           В ОГЛАВЛЕНИЕ

Категория: Война и мир | Добавил: Мирецкий (13.01.2009)
Просмотров: 556 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Бесплатный конструктор сайтов - uCoz Copyright MyCorp © 2024