"Вот неделя, другая
проходит…" Потом месяц проходит, другой… На третий месяц после свадьбы
группа поддержки крупного бизнеса всё-таки вытащила новобрачного Перефьютькина
из лона поповской семьи по срочному вызову старшего брата, который добровольно
взвалил на свои плечи координацию усилий на всех трёх направлениях.
Вызов был сделан ещё два месяца
тому назад, но непробиваемые монахи непоколебимо стояли на своём посту. За веру
стояли. Даже высокоточное американское оружие (системы "Подкуп")
оказалось бессильным в этой хорошо организованной семье.
Толян, доведённый безумной
интригой любви до отчаяния и крайнего истощения всё-таки умудрился просочиться
в мышиную нору и тайными тропами ходов сообщений подземной братии вырвался на
свободу. Сжимая в обессиленных руках статую Свободы, он по одноимённым трубам
попал в канализационный колодец. Крысы его не тронули, приняв за своего, а
группа поддержки обнаружила и доставила, опознав клиента благодаря генной
инженерии.
Брат не сразу узнал брата, но
прочитав заключение экспертизы, подтвержденное фундаментальными подписями
авторитетов науки и скреплённое печатью, удивился:
-Толян! Ты на
иглу сел?
-На меня
насели, - чуть слышно прошептал Толян и его направили во всемирный
реабилитационный центр восстановления угасших сил VIP-узников
международных застенков.
По истечению срока реабилитации
ему вручили диплом об окончании НИИ ПАХАН и отправили в затянувшееся свадебное
путешествие, ради которого собственно Толяна и женили. И Толян поехал, но в
индивидуальном порядке.
Пьер после Толяновой свадьбы тоже
зря время не терял. Жёлтую прессу он не читал, как и красную, и белую… Читал
газету "Русский Парадокс" на французском языке и глянцевый журнал
"Nice people" на местном диалекте. Этого ему было вполне достаточно.
Домогательства Анны Павловой отверг сразу, а на звонки Элиз не реагировал. Да и
некогда ему было.
Принятое решение о возвращении в
Париж оказалось несостоятельным и угасло в зародыше. Приобретённый в Росси и
выпестованный во Франции дух якобинца пророс на благодатной почве и требовал
выхода наружу. А где как не в России ему место?! Страна борцов и воинов! Не
имея средств на "бурю в пустыне", россияне успешно поднимали
"бурю в стакане" и боролись внутри себя, сами с собой.
Боролись с коррупцией,
взяточничеством, бюрократией, хорошо организованным криминалом… Боролись с
неплательщиками за потребление электроэнергии и коммунальных услуг, с высокими
ценами и налогами, с алкоголизмом, детской преступностью, проституцией и
наркоманией… И все всех призывали на священную войну (какая разница какую), но
мало кто шёл.
Пьер пошёл. Он решил побороться с
наркомафией и поступил на службу. И не потому что там потому, а потому что,
готовясь возглавить завещанный фонд, он понимал, что даже если никто не будет
пользоваться контрацептивами, то всё равно наркомания погубит демографию,
сколько бы её не увеличивали. А зачем тогда фонд?
На конкурсе по набору в
спецгруппу "Маки" Пьер набрал проходной балл (две царапины) и был
зачислен стажёром. Чем будет заниматься эта группа никто из абитуриентов не
знал, но отбор был с пристрастием и тестированием на всякого рода экстремальные
ситуации.
Ситуации не были штатными, и
многие претенденты попали на излечение в спецгоспиталь современной медицины с
ушибами, травмами, переломами, пулевыми ранениями, расстройствами желудка и
психики. Лечили бесплатно и даже выдали небольшую компенсацию за моральный
ущерб…
Пьер получил стипендию в размере
гонорара среднего журналиста; свободный выход в город; трехразовое усиленное
питание и бесплатное обмундирование с нарукавной эмблемой, на которой
надломанные колосья конопли и мака, перекрестившись как две кости на фонарном
столбе, истекали кровавыми каплями, увлажняющими вспаханную землю.
Обо всём об этом он сообщил в
Ростов, в части касающейся, но ответ не получил. Безответственность Наташи
саднила маленькой занозой где-то в районе сердца, а напряжённость учебно-боевых
будней не давала загноиться ноющей ранке на светлом чувстве зародившейся любви.
Двухмесячные курсы по подготовке
бойцов строго засекреченного фронта с боевиками нелегальной наркомании
заканчивались серьёзным государственным испытанием.
Выездной экзамен на зрелость был
назначен в Ростове. Специалисты вычислительного центра управления борьбой со
стихийно организованным наркобизнесом вычислили где-то в Сальских степях, под
Ростовом, крупную (килограмм на сто героина) перевалочную базу. Товар обильно
поступал из соседнего и дружественного Курдюк-Бурдюка и растекался невидимыми
ручейками вплоть до столицы.
Воспользовавшись случаем, Пьер
отпросился на часок у руководства страны и направился по хорошо известному не
одному ему адресу, который он помнил наизусть, подписывая конверты. Не доходя
два квартала до намеченной цели, Пьер лицом к лицу столкнулся с Наташей. Она
шла с довольно-таки милым молодым человеком и он ей о чём-то беседовал…
Об Ираке и тамошней войне. Это
был Придворкин. Попав в Вооружённые Силы, он сначала себя чувствовал хорошо,
откупаясь от нарядов и уставных взаимоотношений. Даже кондиционером устроился.
Обмахивал товарища сержанта в вечернее время суток, спасая от жары. В ночное
время принимал участие в тараканьих бегах в качестве таракана (сам придумал) и
даже несколько раз приползал на финиш первым. Военные науки, преподаваемые
офицерами и сержантами, ему не давались, а выделиться хотелось. Вот и придумывал.
Чем бы дембеля не тешились, лишь бы не воспитывали.
Но денежные средства, выданные на
вечерний костюм, быстро кончились. Испытывая страх перед нормативами армейских
будней (подтягивался - полтора раза, бегал не далее стометровки и то за
полчаса, авторитетом не пользовался - а как пользоваться, если его нет? - и
т.д. и т.п.), Придворкин чухнул (сбежал) из воинской части, незаконно завладев
оружием, которое ему ещё не выдали.
Пробираясь пыльными и туманными
дорогами сальских степей, он, выбившись из последних сил, вышел на трассу
Щебнёвка-Даккар и стал голосовать. Где-то через полтора часа Косяк всё-таки
тормознул "Шевроле-Блейзер" тёмного цвета и напросился. Страх и
спрятанный под обмундированием автомат Калашникова затрудняли дыхание и Придворкин
жадно ловил тёплый ночной поток воздуха, врывавшегося вихрем в открытое окно
салона…
Водитель задал какой-то вопрос,
но Придворкин не расслышал. Автомобиль, сбросив скорость, поравнялся с постом
ГИБДД и он с ужасом угадал милиционеров. От нервического рывка автомат
вывалился из-за пазухи и подхваченный неумелыми трясущимися руками начал
стрелять. Два милиционера упали замертво сражённые шальной очередью, а третий
оповестил…
-Молодец,
фраерок. Меткие и храбрые нам нужны. Хочешь у нас поработать? - одобрил
водитель и, приняв трусливое молчание за согласие, профессионально скрылся с
места преступления.
Бригадир перевалочной базы (а это
и был водитель случайно встретивший Придворкина на остановке по нужде, по малой
нужде) назначил Косяка старшим стрелком и поселил в бункере. Находясь в
состоянии страха и полуобморочной истерики, Придворкин выполнял все поручения
окружающих молча, вовремя, тщательно и в срок. Это не Армия.
"Командование" обратило
внимание и наградило одним внеочередным увольнением. По степи погулять. А он в
город сунулся. Первые полученные наркодоллары, в качестве подъёмного пособия,
решил всё-таки потратить на вечерний костюм, а то мама заругается. Пробираясь
задворками, проходными дворами и глухими проулками к магазину, местоположение
которого благодушно и обстоятельно растолковывали местные жители, пытаясь хоть
чем-то помочь замызганному солдатику, Придворкин случайно встретил Наташу,
выходящую из подъезда своего дома. Он обрадовался, потерял бдительность и,
почувствовав себя героем, начал рассказывать о боевых действиях в Ираке. Наташа
ничего о Придворкине не знала и знать не хотела, а Придворкин не знал, что
Наташа ничего не хочет знать, и рассказывал. Но рассказать не успел, неожиданно
уткнувшись вертлявой головой в живот Пьера.
Пьер и внимания бы не обратил.
Мало ли что, но знакомые черты фоторобота один к одному отразились на лице
этого смазливого хлыща. Перепутать Пьер не мог. Их целую неделю готовили к
захвату и уничтожению (в плен не брали) группы очень вооружённых и очень
опасных преступников.
Пьер удобно принял
"бандита" к себе под мышку, извинился перед Наташей, почему-то на Вы:
"Извините", - перешёл через улицу в неположенном месте и подошёл к
несанкционированному рыночку на трамвайной остановке. Купив с рук подержанную скатерть,
он аккуратно завернул приобретение, чтобы не шокировать прохожих, и направился
в местное управление этих дел, весело насвистывая что-то из французского
шансона. Сопутствующий Придворкин мог только дышать.
Сдав на комиссию упакованного, но
ещё живого фоторобота, Пьер ещё раз извинился: "Извините", - и
вернулся к месту недавних событий (событие - встреча). Комиссия приняла,
оценила (на Придворкине было всё казённое, кроме скатерти), присвоила
инвентарный номер и передала свёрток в реанимацию.
Времени оставалось не так уж,
чтобы очень, и Пьер лишь успел получить по знакомому адресу из рук тоже
вернувшейся, но заплаканной, Наташи жёлтую газетку "Жизня", где на
первой полосе красовалась Элиз, застывшая в страстном поцелуе его объятий.
Прибыв вовремя к месту
прохождения службы, Пьер получил нарекание от начальника реанимационного
отделения за порчу государственного имущества (Придворкин так орал, что
обмундирование пришлось с него срезать, нанося убыток государству). У пациента
оказался переломан весь внутренний каркас, но показания он дал добровольно.
Пьер в третий раз за сегодняшний день извинился: "Извините. Сам виноват.
Нечего было дёргаться", - и пошёл печалиться в казарму, на чём свет кляня
неизвестного папу с рацией.
Получив диплом об окончании
спецкурсов и досрочное звание младший лейтенант, Пьер убыл к месту постоянной
дислокации. Проверка, произведённая вычислительным центром по чистосердечному
заявлению Пьера, не выявила связей с наркомафией, порочащих Наташу. По всем
параметрам она была чиста. Обрадованный Пьер написал ей пояснительную записку,
пообещав подорвать изнутри редакцию газеты "Жизня", и признательное
письмо, в котором признавался в том что, встав на путь борьбы, своим временем
не располагает, но очень бы хотелось встретиться… и поговорить.
Бригада боевиков перевалочной
базы была захвачена и уничтожена без шума, который поднимается в СМИ вокруг
уничтожения маковых плантаций косарями в камуфляжах, но результат был намного
эффектней. Выкошенные маковые плантации, как и вырубленные в прошлом
виноградники, вновь заколосятся, а эти уже никогда ничего не перевалят.
В живых остался лишь Придворкин,
получив вторую группу инвалидности и срок за дезертирство (убийство
милиционеров он повесил на безмолвствующего бригадира). Косяк в срок уложился,
сообщив на волю о беспределе в Армии. Возмущённые до беспредела мамки, няньки и
бабки Придворкины развернули широкую крупномасштабную компанию и при поддержке
"Совета Солдатских Матерей" вытащили Косяка на волю, а командира
части, в которой служил Придворкин, отдали под суд за "неуставные
взаимоотношения" во вверенной ему части…
После того, как волна
взбудораженного общественного мнения схлынула, в Ростов приехал молодой
Перефьютькин налаживать разрушенные и слабые звенья цепи своего направления,
временно компенсировав потери героина доморощенной травкой…
