СВИЩ

Чем чёрт не шутит, когда Господь спит?  (Когда не спит, Он шельму метит). Кто завёз в Россию СПИД, подведя под это смету? Инфицированных миллион! Нужны большие миллиарды, чтобы выровнять каньон ВИЧ-инфицированной ореады… Средств, сказали, нет в стране и вымирают… по нужде…

ОГЛАВЛЕНИЕ

104-я ПАЛАТА

САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ

АМЕРИКА

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

 

САМУИЛ ЯКОВЛЕВИЧ

кто штык точил,

ворча сердито,

кусая длинный ус

Ю. Лермонтов.

“Самуил Яковлевич, так Самуил Яковлевич”, - весело подумал Хантемир и уверенно сделал свой первый шаг во второй жизни, направив обутые стопы на загородную “Свалку Свободы”, где обретались городские бомжи, в среде которых Хантемир стал “своим Сулей” с временной пропиской люмпена, вновь окунувшись с головой в завоёванные реформами перемены… Будущее здесь - скажите: “Здравствуй!” Долгожданно, весело и страстно! В формате ценности “Себе дороже!” слой населения укомплектован. Бомжи! Болеть душой о нищих и убогих, за малую провинность томящихся в острогах - милосердно. Бомжи брезгливость вызывают. Непомерно развелось отбросов общества. Новшество. Этакая социальная пересортица: “светская дама - старуха пошлёпница”. Инженеры, музыканты и поэты, профессора, учителя, студенты толпой оголтелой ринулись в рынок, образовав коммерческий избыток… Не для блезиру с головой ушли в наживу… Доведённая до нищеты Компартией интеллигентная низкооплачиваемая братия поддалась капризу. Жадно задышала ветром перемен, сытой жизнью… Не открыла жизнь визу. Категории, которая “снизу”… Семьдесят лет мечтали… Через десять переписали после августовского “аттракциона” - ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА?! Четыре миллиона подзаборных. Бомжей неучтённых, безнадзорных. “Впиши себя в историю России!” У свалки истории тоже есть имя… Пройдут годы-невзгоды… Останется имя - “СВАЛКА СВОБОДЫ!”

Драная подошва башмака еле оторвалась от дернины. Налипла грязь от земляной плотины. В дородном теле брошенной запруды сухотная обманутая “чернь” пламя высекала о кремень. Готовились к ночёвке. Сушили тряпки и коробки… Бомжи, воры и воровки, закончили рабочий день. Ветошки развешаны… зубы повыбиты… Ищут от ветра и жизни защиты… Очи строгие, без мигания, нет ни капельки сострадания… “Забудь о прошлом. Наживём другое…” Погрызли то, что Бог послал… “съестное” и “люли”… И солнце пошабашило… Но бесшабашная ночная рать готова снова воровать… Месяц на вахту заступил. Мелкий дождик моросил… В ночное шла вторая смена. Перемены…

Прочитав некролог в использованной местной прессе о собственной безвременной кончине, Коменский девять дней пассивно бомжевал. Через девять дней пресса сообщила о его процветающем бизнесе, возглавляемом ничего не понимающей в этом деле супругой, но успешно продвинутом при помощи друга. Преданный друг семьи старательно исполнял супружеские обязанности почившего Хантемира. Успокоенный Коменский, отторгнув накатившуюся бездеятельность, перебрался в город, к привокзальным бомжам, заручившись рекомендательным письмом, мол, свой, и занялся предпринимательской деятельностью. Новый бизнес он начал с шоу-бизнеса.

Поставленный им блошиный эротический мюзикл “Под стеклом”, сюжет которого он подобрал на “Свалке свободы”, с анонсной рекламой: “…кто клитор чистил весь избитый, кто штык тащил, урча сердито, кто пробовал на вкус…” - привлёк к себе скучающих транзитных пассажиров и подавал надежду.

Семейная пара нанятых на договорной основе бродячих музыкантов исполняла на щипковых инструментах зажигательные мелодии народов Мира, которые рвали душу уезжающих приезжих. А в выброшенном и подобранном Хантемиром на свалке аквариуме под увеличительным стеклом, приобретённым у одного из учёных бомжей по бартеру за пиджак Самуила, блохи, вши и прочие одомашненные насекомые, лишённые человеческого тепла, дёргались в предсмертной агонии, что воспринималось заведённой публикой, как эротические танцы. Публика сменялась, но не иссякала, щедро оплачивая полученное эстетическое удовольствие. Приучились… за удовольствие платить…

Недостатка в танцорах не было. Труд их - истовый и бесплатный… Музыканты ели мало, а больше ничего и не хотели… Налоги не взимались… Шоу-бизнес давал суперприбыль. А главное, никто не был в обиде, даже железнодорожная милиция и начальник узловой станции. Через полгода Хантемир сколотил приличное состояние и по легитимному паспорту с вклеенной нелегитимной фотографией навсегда покинул доходное место и любимый город, безвозмездно передав щипковым музыкантам преуспевающий бизнес…

Жертва услуг раннего коммерческого секса, Самуил Яковлевич Обгемахер (он же Хантемир), обосновался в областном городе соседней губернии. Поближе к местам не столь далёким. Он снял люксовый номер фешенебельного пятизвёздочного отеля,  одновременно став жертвой раскручивающейся саморекламы. Это уже попозже Коменский смирился (а лучше всё равно ничего не было), уяснив, что: пятизвёздочный, потому как основные акционеры - офицеры (полковник и подполковник запаса). Фешенебельный - нечёткость произношения и ошибочность написания “флешемебельный отель”, образованное от словосочетания: флешь с мебелью. (Флешь - полевое и долговременное укрепление в форме тупого угла, мебель - дерево, создающее условия… отель - для связки слов).

Обосновавшись в легко перестроенном гостиничном рудименте социализма, Хантемир развил бурную предпринимательскую деятельность. Снял в полуподвальном помещении кладовку (2х2), телефонизировал (телефон поставил), нанял за тысячу рублей в месяц секретаршу (безработную девицу с высшим образованием) и, не мудрствуя лукаво, дал объявление в местную прессу: “Экспресс-консультация: “Как срубить большие бабки!” Народ потянулся. Сначала лениво и недоверчиво, а потом всё настойчивее и массово.

“Хочешь сделать карьеру - говори красиво!” Имея два высших образования, филологическое и экономическое, богатый опыт предпринимательской деятельности и пока ещё не ВИЩ-инфицированные мозги, Хантемир говорил красиво. Через пять месяцев он приобрёл известность и популярность. Благодаря приобретенной славе и фамилии Обгемахер, стал вхож в высшие круги губернского бизнеса, светского бомонда и муниципальной тусовки.

Но цель у него была совершенно другая. После удачно проведённого блицкрига в отношении центра Культуры Коменский так же опрометчиво направился в Центр Клинической Иммунологии. Сначала на общих основаниях. После положительного теста на ВИЩ он был отвергнут медперсоналом, по причине отсутствия финансирования государственной программы борьбы с ВИЩ. Коменский предложил самофинансирование. Его запрограммировали на антиретровирусную терапию, стоимостью 900 баксов в месяц и почти столько же прочие расходы, гарантируя анонимность лечения…

Вскоре об этом узнал весь город. Бизнес Коменского скоропостижно скончался. Клиент не пошёл… Бомонд, тусовка, коммерческие круги сочувствовали, но доступа лишили, поставив на бывшем соратнике клеймо “гомика”. Его сторонились, как прокажённого, впав в транс неузнаваемости. Но поскольку Хантемир был ещё платежеспособным, то удерживал за собой последний плацдарм - номер в отеле и продолжал лечение. Правда, один из акционеров (запасной подполковник) ему недвусмысленно намекнул за рюмкой чая: “Тебе мало, что ты еврей? Тебе ещё СВИЩ нужен? Ехал бы ты лучше к своим”. Второй акционер (настоящий полковник) поддержал: “…жизнь в этом мире - лишь обольщение благами преходящими”. Только ВИЩ-позитивная женщина, с которой Хантемир имел сексуальные отношения, поддержала положительные эмоции и волю к выздоровлению словами последнего Генерального Секретаря: “Не надо драматизировать…”

Погубленная репутация порядочного человека и вызванные в связи этим неприятности как-то внезапно отодвинулись на второй план. На первый план выходил октябрь. Появились пигментные пятна и одышка, увеличилось содержание лейкоцитов в крови, заканчивались сбережения… Оставив сожительнице всё, что осталось (на случай вторичного возвращения… с того света), выправив у местного криминала новую “ксиву” на имя Куряка Гаврила Лаврентьевича и упрятав в укромное местечко вместе с сезонной одеждой, Самуил Яковлевич Обгемахер заболел бронхиальной пневмонией. У него вырезали левое легкое, и он умер. Обгемахер умер, а Хантемир воскрес… ненадолго.

Очнувшись Курякой, Хантемир уверенно шагнул в третью жизнь. Забрал остатки роскоши у временно любимой женщины (сделанная из костей и сухожилий в формы натолкала силикон… больно уж хотелось ей мужчину… организм поставила на кон…) и, оставив её на произвол судьбы (умерла она через полгода… навсегда… судьба!) сменил место жительства.

На этот раз он отъехал от недалёких мест подальше. В Подальше (областной центр в Себерском территориальном округе) Коменский, наученный горьким опытом и отягощённый полученными знаниями о тотальной секспроказе, на ВИЩ-учёт не встал.

Да и вообще не обращался к современной медицине, оставив ей право совершенствоваться в борьбе с “чумой века”, то ли двадцатого, то ли двадцать первого, то ли…

Организовав маленький бизнес по стерилизации использованных презервативов и одноразовых шприцов для вторичного применения себераками, Хантемир встал на путь борьбы. В борьбе он был не одинок, даже более того. Со СВИЩ боролись многие. Прогрессивная мировая общественность, прогрессирующий мировой бизнес, массовые средства информации… немного медицина и государственные программы. Наживалась на всём этом мировая фармакологическая индустрия и не менее мировая фармацевтическая промышленность.  Вовлечённые в борьбу на коммерческой основе остальные, тоже в накладе не были.

У Хантемира были свои методы борьбы. На общественных началах. Терять ему было нечего, и он записался на приём к губернатору. Губермэн (фамилия такая) был настоящим себераком. Маленький, плотненький, коренастый, с круглым государственным животиком… но принял.

Представившись старшим инспектором Федерального научно-методического центра Минздрава России по профилактике и борьбе со СВИЩем, что было подтверждено предъявленными (купленными) корочками, в которых значилось, что профессор Куряка Г. Л. является… и уполномочен… Коменский представился: “Я с вопросом о неотложных мерах по ограничению распространения ВИЩ-инфекции в Подальше, в Подальней губернии и по Себери в целом. Для доклада Президенту”.

“….Вы посмотрите. По данным РИА “Спрос Бизнес Консалтинг” мой рейтинг ниже колена среди всех восьмидесяти девяти ВИЩ-инфицированных субъектов”, - заерепенился губернатор.

“А по моим данным, сегодня в Подальше уже зарегистрировано более 1170 случаев ВИЩ-инфекции, что составляет примерно 132,5 человека на 100.000 населения. В Верхнем Подальше этот показатель вообще более чем в 10 раз выше - 1368 человек на 100.000 населения”, - пригвоздил Хантемир губернатора неопровержимыми секретными данными, вычитанными накануне в местной газетёнке левого толка. 

“…администрация города планирует использовать нестандартные меры: открытие инфекционного корпуса для больных СВИЩем в городской больнице № 1/38, введение обязательной образовательной программы для педагогов и подростков, открытие пункта обмена шприцев, обеспечение медицинским работникам страховки на случай заражения СВИЩем…” - как-то не по губернскому залепетал губернатор Губермэн, сопротивляясь…

Хантемир дожал, цитируя наизусть выдержку из центральной прессы: “Сегодня в нашей стране количество ВИЩ-инфицированных людей превышает один процент от всего населения. По росту заболевания ВИЩ-инфекцией Россия уступает только Украине.

Даже Африка и Юго-Восточная Азия остались позади! Стоимость лечения, которое предупреждает перерастание ВИЩ-инфекции в СВИЩ, составляет примерно 9 тыс. долл. в год на человека. В нашей стране на профилактику и лечение СВИЩа тратится 1 руб. 50 коп. в год на человека. При этом Россия перечисляет, как недавно выяснилось и стало неожиданным для многих, миллионы долларов в международные фонды, которые занимаются борьбой со СВИЩем. Сочетание этих фактов не может не поражать, - и от себя добавил, - а Вы говорите ниже колена. Надо в срочном порядке увеличить ассигнования на борьбу…” Губернатору стало как-то неловко за всю Россию в целом и за свою губернию в частности, и он торжественно пообещал на ближайшем заседании рассмотреть вопрос реструктуризации гражданского долга в пользу борьбы…

Губермэн слово сдержал. Президента побаивались во всех субъектах. Кто его знает, что у Штирлица (фамилия такая) на уме. Финансирование открылось, и Хантемир следил за его прохождением через административные дебри, меняя корочки по обстоятельствам и в соответствии с уровнями прохождения…

Но, неосмотрительно увлёкшись “концепцией нулевой толерантности” к стихийно распространяющемуся ВИЩ (в переводе с иезуитского газетного языка на нормальный - полной нетерпимостью), проворонил. Приблизился очередной октябрь, который застал врасплох в одном из уездных городков курируемой губернии…

Электричка мягко припарковалась к центральному перрону губернского вокзала. Коменский, накинув на себя кем-то проспанное на уездной станции демисезонное пальтишко, неуверенно шагнул в четвёртую жизнь.