Меню сайта
Категории каталога
В мире животных [14]
В один присест [6]
Война и мир [52]
Городок [33]
Иудыч [32]
Кролики [11]
Ломка [6]
Маседуан [14]
Мораль [10]
Нецелевые программы [11]
Ни кола, нидвора [10]
О, женщины [16]
Свищ [5]
Сперматазоиды [0]
Я в Украине был [10]
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
  


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Четверг, 28.03.2024, 14:14 ГлавнаяРегистрацияВход
Сайт выпускников 4 роты ВДВ КВВИКОЛКУ
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная » Статьи » Изба-читальня Петра Мирецкого » Ломка

БРАТЬЯ И СЁСТРЫ

ЛОМКА

«АГНОВЫ ВЕТВИ ОТ ПОТОКА»

то, что пройдено, незыблемо,

но зыбко то, что предстоит…

рядит законно и обыденно

синод святейший и синклит…

в светлое будущее веря,

страдал доверчивый народ

от пресловутого еврея

(от Карла… Маркса… о, мein Gott!)

но правда восторжествовала,

ушли с трибуны коммунисты,

забыв на прутьях краснотала

плакучей ивы почки, листья…

субботник ленинский стал вербным:

«Господь вошёл в Иерусалим!» -

богослуженья с песнопеньем,

а на амвоне Питирим

(суетный заводской парторг,

без веры обращённый в веру

в обмен на выполненный долг

и красный галстук пионера)…

встал на поток и стар, и мал,

крутой, как видно, краснотал!

БРАТЬЯ

На берегу песчаном пляж. Антураж … и эпатаж. Был он раньше всесоюзным, был доступным, тёплым, дружным… Здесь чернели россияне, молдаване … и армяне. Предприняли. Стал нудистским. Обнажились попки-сиськи, скинув «красный» камуфляж… оказалось "братство" - блажь!

СЁСТРЫ

Изнасиловали белую берёзу. Содрали варвары берёсту, ствол стройный хамски оголив. Возмутились дружно сёстры: "Гля! Нарыв!" - и отвернулись от сестрицы. "Дайте кто-нибудь водицы!" - просила хворая в слезах… и ох, и ах… просьбы красавицы белёсой осели шелестом на собственных листах. Страстотерпица, ссыхаясь, ветвь к сестрице простерла… но хороводилась с дубками жестокосердная сёстра. Вот такое стряслось горе: сестёр души на запоре!

БРАТЬЯ И СЁСТРЫ!

Бога мы сердим нашими грехами,

людей - достоинствами

Сурен рядом с роддомом жил. На улице Гоголя. В Баку. Мать пешком рожать ходила. Пешком и принесла на постоянное место жительства. Тогда казалось, что постоянное. А оказалось - показалось. Неправильно он родился. Ему не на Гоголя надо было и не в Баку. В Армении ему надо было. Потому как армянин, а не азербайджанец.

И то, чему его всю жизнь учили про интернационализм и про многонациональный советский народ, неправдой оказалось. Сурен пятьдесят восемь лет считал себя советским народом, изъяснявшимся на 130 языках со знанием русского межнационального общения и английского со словарём. И надо, справедливости ради, заметить - языкового барьера не было. Была межнациональная пропасть, прикрытая ветхими мостками интернационализма. Вот в эту пропасть и провалился советский народ, хребты друг другу ломая и распадаясь на составляющие…

Соседа-армянина пальцем никто не тронул на улице Гоголя. Камнями забили. Насмерть. Сурен не любил, когда камнями. Уехал в Россию. Правопреемницу. А там не ждали. Куда деваться? В клуб книголюбов пошёл. Книжки с детства читать любил. Про жизнь там красиво написано. Пришёл. Торгуют там книжками, в клубе книголюбов. И он пристроился. В Москву начал ездить, за товаром. Пошёл бизнес. Прямо на заре капитализма пошёл. На квартиру заработал. Братья-сёстры подъехали. Свой бизнес открыли… а куда деваться?

«ПАНЭМ ЭТ ЦИРЦЕНЗЭС!»

"Светает. Осень, серость, старость, муть.

Горшки и бритвы, щетки, папильотки.

И жизнь прошла, успела промелькнуть,

Как ночь под стук обшарпанной пролетки"

(Б. Пастернак).

Коль в папильотках голова,

а осень - старость,

то это только лишь слова,

а в них усталость…

стареет верхнее бельё,

пропахнув насквозь нафталином,

под снегом прелое быльё

стареет в сказках и былинах,

вино стареет… самый смак!

старенье - сила!

лишь не стареет Пастернак…

и лира!

«Что же сделал я за пакость,

Я убийца и злодей?

Я весь мир заставил плакать

Над красой земли моей».

…и это не хухры-мухры, ни то, ни сё или никак, это в дебрях мишуры винится Б. Л. Пастернак… а астероиды поэзий лежат камнями преткновений рекламных формул и «элегий» и ждут тех радостных мгновений, когда к ним бабушка придёт и сквозь диоптрии прочтёт: «…не ваш но…» - чей уже неважно, не подражаем алгоритм. Иосиф Бродский авантажно в своей манере мысль творит:

«Впрочем, нам не обидно.

Разве это обида?

Просто такая, видно,

Выпала нам планида...

Близится наше время.

Люди уже расселись.

Мы умрем на арене.

Людям хочется зрелищ»!

Хлеба и зрелищ! «Панэм эт цирцензэс!»

«Panem et cicenses!»  - ревела римская толпа… «Панэм эт цирцензэс!» - ревел Майдан… «Панэм эт цирцензэс!» - орут современные кенты и герлушки… а в нетях неизбывный Пушкин: «Мой голос для тебя и ласковый и томный тревожит поздное молчанье ночи тёмной».

«Немало книжек выпущено мной,

Но все они умчались, точно птицы.

И я остался автором одной

Последней, недописанной страницы»

(С. Я. Маршак).

…а я пока ещё пишу

и не забочусь сколько,

и, если счесть по Маршаку,

то начинаю только

овладевать своей страницей,

которая умчится птицей…

приязнь… любовь… амикошонство… общность судЕб, умов и интересов… комфорт души, благоустройство… отсутствие излишеств и эксцессов… всё это так! но чувству не прикажешь… есть в бочке мёда негатив: мужчина… женщина… иль оба сразу – тщета без всяких перспектив: «Панэм эт цирцензэс!»

…а я торчу на перекрёстке жизни,

как проблесковый маячок

мигаю глазом Моне Лизе,

хотя давно уж старичок,

ведь перекрёсток не тупик

и не такой уж я старик…

Джоконда в дымке атмосферы

прожив не годы, а века

в сумбуре заполошной эры,

не обижает  старика,

явив иконописный лик:

«И не такой уж ты старик!»

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ПУПКИНА

Пятиэтажка инженера Пупкина ни чем не отличалась от множества клетчатых собратьев обжитого микрорайона. Но изюминка была. Своя. А впрочем…

Отключив кукарекающий будильник и стараясь не разбудить вернувшуюся с ночной смены жену, Пупкин, слегка умывшись, прошлёпал на кухню. Автоматическим, но всё ещё сонным движением поднаторевшей руки включил электрочайник, вылил с мисочки воду, всю ночь сочившуюся из батареи парового отопления (капель, весна), и заложил в чашку утреннюю порцию сахара в пропорции с растворимым кофейным порошком и цикорием. Залил кипятком, выпил и окончательно пробудился. Сунув сигарету фильтром в рот (а бывало и наоборот), отправился в специально отведённое место для курения, где попутно отправил естественную надобность. Завершив утренний моцион по одноклеточной хрущёвке, пребывающей в неприватизированной девственности, Пупкин убыл, как и все “вкалывающие” граждане страны, на заработки ежедневного прожиточного минимума, в грустном смятении и с иллюзорной надеждой добраться до максимума. Минимум и максимум у каждого гражданина страны, в отличие от государственного расчётного, были свои. А впрочем…

Возвращался Пупкин поздно и ежедневно, устав от низкооплачиваемых праведных трудов (в стране, в которой жил Пупкин, хорошо оплачивались только лишь неправедные). Тусклый свет в подъезде ассоциировался с освещением общественного туалета на колхозном рынке, да и собственно запах, но, в отличие от рынка, бесплатно.

 Оглядевшись по сторонам и бросив пристальный взгляд вовнутрь (скорее автоматически, чем сознательно), Пупкин нырнул. По телевизору так научили в формате постоянно проводимой операции “Вихрь - Антитеррор”.

Ручка двери квартиры с выцарапанным номером “Первая” традиционно сочилась насморком. Оплеванная кнопка звонка косилась на выковырянный глазок, вызывая при прикосновении омерзение и раздражительное дребезжание. Ни чуть не лучше выглядели двери квартир “Двушка” и “Ноль третья”. Объединяла все три двери зашарпанная панель с наскальными рисунками и надписями типа: “У нашей кошечки глисты и блошечки!” “Секс по потребности! Звонить в квартиру № 9. В первой ловить нечего… подхватить можно”. “Псориаз не заразный! Протяни руку, скажи здрасте, и тебя впустят…” Подозрительного ничего не было.

На втором этаже было… Лампочки не было. Но слышно было хорошо: “Ой - ой - ой! Он из кожи вон лезет! Людям стыдно показать, что у тебя там вылезает…” Любопытная соседка, которая напротив… или не против, в потёмках, но мастерски, пристраивала прибор ночного видения к замочной скважине в ожидании, когда показывать будут…

Не обнаружив ничего подозрительного и на втором, Пупкин поднялся к себе на третий, вставил поднаторевшей рукой ключ в замочную скважину, а бдительным, в формате операции “Вихрь - Антитеррор”, ухом ухватил через собственную дверь обрывок разговора супруги с подругой:

-    Я тебя вчера видела с этим уродом Мишкой...

-    А ты думаешь, будет лучше, когда изнасилуют?

-    Да лучше б меня изнасиловали, чем после десяти лет счастливого брака и безупречной верности подрабатывать на Тверской, тайком от мужа …

Пупкин передумал: “Не буду мешать. Пусть сосредоточатся на работе”, - вынул ключ и позвонил в девятую, по-соседски…

Категория: Ломка | Добавил: Мирецкий (16.01.2009)
Просмотров: 606 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Бесплатный конструктор сайтов - uCoz Copyright MyCorp © 2024