Самовольно зачастившие Ванькины
отлучки на "чёрный" двор были замечены широкими слоями прогрессивной
общественности сплочённой троицы люкс-скирды и гневно осуждены. Тома даже
раскопал в себе поэтическое сравнение, выдохнув его в сердцах из глубины души:
"Твоя Света тебя когтит, как коршун цыплёнка!" - не допуская мысли о
Ванькиной добровольности в этом деликатном деле.
Образовавшийся раскол в сомкнутых
рядах на почве идейных разногласий начал троиться и после выпускного вечера
совсем развёл единоверцев по разным дорогам и путям. И не так уж, чтобы совсем,
но относительно. Валерчик ходил матросом на траулере отчима, Тома электриком в
какой-то шарашкиной конторе, а Ванька, приобретя новых соратников по стружкам и
опилкам на учебной площадке цеха №1, размеренно вписывался в трудовой коллектив
производственной бригады столяров-монтажников. "Да не кочегары мы, а
плотники. Да! Да мы монтажные работники. Да!"
Бригада состояла из трёх человек
(Ванька - третий). Бригадир Вожик, неунывающий профессионал жизни (два года
отсидки за какое-то бытовое хулиганство) и пессимистичный Толям (четыре года по
молодости лет).
Ванька (один привод в детскую
комнату милиции) как-то сразу вписался в дружный коллектив, получив блатную
кличку Ванёк и покровительство бригадира. После официального представления по
случаю прохождения дальнейшего трудового стажа во вверенной Вожику бригаде,
Ванёк был отправлен в не территориальный магазин "Пиво - Воды" за
причитающимся. На огромной территории завода магазин был, и не один, но водка
там не продавалась, поскольку трезвый образ, а за пределами заводских ворот,
хоть залейся.
Отоварившись, Ванёк жизнерадостно
возвращался через одну из многочисленных проходных режимного завода и на вопрос
любопытного военизированного охранника: "Что за пазухой несёшь?" -
весело признался: "Не камень. И не бомбу. Водку". Охранник поверил и
отобрал вместе с пропуском. "Пропуск в заводоуправлении получишь. Выдача и
материализация духа по средам", - проинформировал сердобольный охранник.
"А водку?" - наивно поинтересовался огорченный изъятием Ванёк, но
отключившийся дядя не удосужился и продолжил бдеть свои обязанности: "Лучше
перебдеть, чем недобдеть".
Печальное известие бригада
восприняла легко: "Не печалься, старик. Ступай работать". И Ванька
ступил, освободившись от внутренних переживаний по этому поводу. Работа была
знакомая и монотонная. Весь рабочий день он прирезал бруски, пропитанные
противопожарной смесью, на обрешётку голых стен корабельных переборок.
После смены бригада дружно
направилась на проходную. Бригадир проинструктировал Ванька: "Пока мы
этому хмырю байки травить будем, сядешь вон на тот велосипед и отъедешь вон
туда. Ховайсь и не отсвечивай. Как только Толям тебе свиснет, подъедешь и
поставишь на место. Просёк?". Получив инструктаж, Ванёк просёк, а Вожик с
Толямом пошли на контакт. Контакт состоялся. Водка была обменяна на угнанный
велосипед, а пропуск, как и обещал военизированный дядя, вернули в среду после
пяти минут позора.
Между дядей с проходной и
бригадой Вожика, удерживающей переходящий вымпел, установились тёплые дружеские
отношения. Идя навстречу многочисленным просьбам военизированного охранника,
бригада с пониманием отнеслась к запросу трудящегося блюстителя, и сердечно
заготовила дрова на зиму, посменно занятому на вахте режимного труда рядовому
члену развивающейся общности советских людей.
Две машины твёрдого топлива
состояли из обрезков чак (брусков обрешётки), которые Ванёк нарезал за два
месяца непрерывного пиления. Заказ со спецпропиткой выглядел солидно и повлёк
за собой приличный гонорар из кармана заказчика, которому объяснили, что это
специальная тепло-пропитка, которая выделяет джоули не хуже антрацита, и
режимный развивающийся член был счастлив.
Но счастье его было коротким.
Стукнувшийся об заклад Вожик с бригадиром военизированного отряда: "Да я
через вашу режимную проходную тиски слесарные вынесу!" - разработал и
блестяще провёл в жизнь тактическую операцию, из-за которой долбанный
блюститель был уволен по несоответствию.
Загримированному под старца
огромному Толяму приторочили на широкую спину слесарные тиски, уведённые из
цеха металлистов в обеденный перерыв, которые аккуратно имитировали характерный
признак одногорбого верблюда, топорща пиджак, увешанный с противоположной
стороны для равновесия орденами и медалями за взятие порт Артура и другие
славные победы. Пиджак достался в наследство от почившего деда Вожика и
хранился как память, но для такого дела…
Затёртый в массе
кораблестроителей, спешащих домой после смены, согбенный Толям успешно
приблизился к турникету проходной, опираясь на сучковатую палку и, поддержанный
окриком сердобольного охранника в духе социалистического отношения к старшему
поколению: "Пропустите ветерана! Затопчите! Ну, что за люди…", -
артистично продефилировал.
Ванёк с новеньким ведром воды
подстраховывал Толяма и, выждав пять минут после его успешного прорыва,
двинулся сам. "Что несёшь, пьяница?" - поинтересовался любопытный
злопамятный воин сторожевой охраны. "Соляную кислоту", - соврал на
этот раз Ванёк. Охранник поверил: "Вылей нахрен!" Ванёк, не
переставая пререкаться и клеймить грёбанный режим, выполнил требование силовой
структуры. Вылил водопроводную воду в кювет по эту сторону и перешёл с пустым
ведром на ту.
В это самое время Вожик в рабочей
робе, держа в левой руке ведро дефицитного корабельного белила и периодически
ставя правой с кисточкой кресты на железнодорожных рельсах, приблизился к
воротам грузовой проходной: "Открывай нахрен!"…
Бригада сосредоточилась в
условленном месте и в обусловленное время. Ванёк высыпал в опорожнённое ведро
дефицитные шурупы-саморезы из своих потаённых карманов, нашитых Вожиком. Ведро
получилось с горочкой, которая контрастно оттеняла цинично чистую белую
поверхность рядом стоящих цинковых белил. Оба ведра прилагались бонусом к
спорным слесарным тискам.
Представ пред очами охранного
бригадира, двухвёдерная композиция и демонтированные тиски вызвали изменения в
лице командира службы безопасности и отставку рядового бригадного друга. Потом
начался отопительный сезон. Чем только отставной блюститель не поливал сухое на
вид топливо (соляркой, бензином, керосином…) Тщетно. Топливо не возгоралось, и
джоули не выделялись. Пропитанные "возмездием" за покушение на
"святое" дрова гореть категорически не хотели. А для бригады Вожика
после этого резонерского (нравоучительного) случая, наркотрафик через режимную
проходную был открыт круглосуточно и уже никто из охраны не зарился на халявную
водку.
Сплочённая и дружная бригада
коммунистического труда выполняла и перевыполняла, неплохо зарабатывая. В конце
месяца. В начале и в середине каждый член бригады работал по отдельному плану.
Ванька поддерживал
военизированную трудовую дисциплину, ежедневно пересекая проходную вместе с
заводским гудком, и бросал в окошечко табельной доверенные бригадой трудовые
марки (картонка с краткими биографическими данными, мол, "я тута"),
после чего, переодевшись, отправлялся на объект и выполнял дневное трудовое
задание по третьему разряду. У Вожика и Толяма были первые разряды, но
заработанные бригадой деньги делились поровну единоличным решением бригадира,
не взирая на разрядность, что очень не нравилось Толяму и он ежемесячно, но
безрезультатно протестовал.
Толяму высоких производственных
заработков не хватало. В середине месяца он работал на сборке. Сборка
проводилась в сарае частнособственнического двора из ворованных готовых
конструкций, изготовленных в начале месяца в цеху №1 лично и сплавленных бригадным
методом по воде за пределы границ завода (вниз по течению), где их вылавливала
Толямова "жёнка-рыбачка", транспортируя к месту сборки посредством
мотоцикла с коляской и прицепом. Собранная продукция представляла собой мебель
ручной работы (этажерки, тумбочки, журнальные и кухонные столики…) и
реализовалась в выходные дни на городской толкучке, что было неплохим
подспорьем в выращивании двух вихрастых "спиногрызов", один из
которых заканчивал детский сад, а другой поступил в школу на начальное образование.
У Вожика не было ни одного
спиногрыза, но была красавица жена в новенькой двухкомнатной хрущёвке, которую
он берёг и никому не показывал (в смысле жену). Он так и говорил: "Жену
беречь надо. Нельзя её нещадно и ежедневно эксплуатировать. Затрётся и блеск
потеряет". Свои сбережения Вожик расходовал на малярш.
Малярш на сданном под отделку
сухогрузе было видимо (которые на палубе) и невидимо (которые в трюме и
каютах), и Вожик относился к ним не менее бережно, ласково называя каждую
новенькую в минуты идеологической близости своей малярией. Закручивая очередной
трёхсуточный роман на стороне или круглосуточный служебный по месту работы,
Вожик искренне отдавал должное любимой супруге вне очереди, вместе с тем
скрупулезно оберегая от насилия на идеологическом фронте…
Деньги у Вожика водились всегда.
И в начале, и в середине, и в конце месяца. Но в конце он напрягал бригаду
сверхурочно и давал, и перевыполнял, и досрочно… за два часа до конца смены. В
освободившиеся досрочные часы в одной из отделанных кают подводились итоги
трудового прошедшего, намечались планы светлого будущего, поглощались припасы
прекрасного настоящего. Слегка откушав, Ванька торопился на "чёрный"
двор к "своей", а Толям под руководством бригадира нехотя приобщался
к прекрасному… с ночёвкой.
Пылая страстным и нежным чувством
к третьей по счёту красавице-супруге, любвеобильный Вожик в часы трудового
творческого подъёма конструировал двуспальное брачное ложе ручной работы по
собственному проекту.
Через полгода творческих поисков
и массы забракованных образцов, опробованных без отрыва от производства
экспертами малярного цеха, эталон был найден, запатентован на высоком уровне
(начальницей бригады маляров), упакован в разобранном виде и подготовлен к
отгрузке. Отгружали через забор всей бригадой. Толям подносил, Вожик передавал,
Ванёк принимал.
Заборное место было тайным и
единственно уязвимым во всей системе военизированной охраны. Позднее Ванёк им
воспользовался в корыстных целях всего лишь два раза. Один раз переправил
журнальный столик, сработанный своими руками ко дню рождения матери, другой -
тумбочку ко дню рождения Сони при соучастии старых и надёжных друзей Валерчика
и Томы.
Символ супружеской верности и
семейного счастья переносился к месту экспозиции тоже вручную, но поскольку к Вожику
надо было добираться на трамвае, а к Толяму рядом, пешком и по пути, то зашли
отдышаться. Гостеприимный Толям, любитель "биомицина", угостил. Часа
через два отдышавшаяся бригада продолжила движение по намеченному маршруту.
Толям нёс пакет конструкций
каркаса, который потяжелей, Ванёк - полегче, но поответственней. Ему как
молодому и неженатому доверили фанеру основания единичного экспоната, которая
являлась основной расчётной деталью конструкции с выведенным эмпирическим путём
коэффициентом пружинистости KПР (kпр
= вес Вожика + вес погруженного тела / сопротивление материала * 100%).
Архитектор постройки Вожик нёс фурнитуру.
Фанера была 13,78-слойная
двуспальная и неудобная для переноски. Ванёк водрузил её на голову типа навес.
Нахально выпирая за габариты носителя, она затрагивала интересы прохожих, а
поскольку переведённый у Толяма дух выписывал Ванькиными ногами зигзаги с
неправильной синусоидой, то ни один пешеход вниманием обойдён не был. Вожик с
Толямом ухохатывались, попутно отгавкиваясь, а Ванёк произносил оправдательную
речь на чисто русско-английском языке, что ещё больше повергало в смех
товарищей по бригаде, и вызывало улыбку у обиженных прохожих, которые его
понимали с полуслова.
Добравшись через три часа
(по-хорошему минут двадцать пять) до уютного гнёздышка бригадира, Толям и
Ванька сдали ценный груз, вспрыснув его по дороге прихваченным
"биомицином" и распрощались с владельцем. Ваньке с Толямом было не по
пути, но у трёх ларьков они усугубили…
На "чёрный" двор Ванька
не попал, так как Толям донёс его до светлого, а там он уже сам. Бегающая с
тазиком мать от дивана к ведру и обратно ничего вразумительного на его
удивленно повторяющийся вопрос: "Чего это папка дерётся?" - ответить
не смогла и Ванька, "выдав на-гора" три тазика чистого "биомицина",
забылся в страшном сне. Старший Дворецкий, оставив заслуженную фронтовую
портупею в покое (отслужила своё пакостная, да и не солидно), вспомнил годы
работы в ТОРГМОРТРАНСе вышибалой и подправил рвущегося на "чёрный"
двор соскучившегося сына. Ванька перелетел с порога прямо на диван, изумляясь в
полёте новым формам воспитания. Утром, рассматривая свою кривую рожу с фингалом
под левым глазом, Ванька получил отцовский наказ: "Запомни. Лучше выпить
сто грамм водки, чем стакан вина". Ванька, отрыгнув смесью прокисших щей и
поросячьего навоза, запомнил… отрыжку. С тех пор он никогда в жизни не пил.
Вино.
