Жизнь человека в обществе подчинена закону "ТАК
НАДО", и в ней совсем не остается места для "ТАК ХОЧУ". А если
человек начинает жить по принципу последнего, то он сразу отторгается этим
самым обществом.
Априори - знание о фактах,
полученное до изучения их на опыте. Справедлива была система, дающая приоритет
поступления в ВУЗ после двухгодичного трудового стажа на одноименном
производстве вот жаль, не прижилась. Человек (молодой человек) в массе своей,
получив аттестат зрелости (незрелости, перезрелости), смутно представляет
"Кем быть?" И рвётся в облака к заоблачным знаниям высшего
образования. Зачем?! Поступить и получить! А там - "как карта ляжет"…
Откуда берутся плохие врачи,
учителя… хорошие бюрократы? Вызубрив и зазубрив, они несут постулаты чужого
разума в жизнь. А жизнь - она живая. Пульсирует, создавая моменты, инциденты,
которые, объединяясь, сплачиваются в события, требующие инициативы и индивидуального
подхода. А где его взять, подход, если нет? Собственного разума нет. Одна
фиксация… и масса инструкций, предписаний, указаний…
Нельзя сказать, что высшая
земельная школа, в которой образовывался Дворецкий, обучала некачественно. Сам
уклад жизни, уложенный в распорядок дня, и казарменное проживание в течение
четырёх лет давали полномасштабное армейское представление и общевойсковое
мировоззрение. Многочисленные лабораторные занятия, полевые выхода, практики и
стажировки вплотную приближали к специализации офицера инженерных войск, но
полная ясность: "Для чего это всё?" - отсутствовала. Впрочем, об этом
никто тогда и не задумывался.
При распределении по рабочим
местам практикантов конфетной фабрики "Фантик-с - "АС" в городе
Каунас, которая втайне от иностранной разведки капитально ремонтировала
десантируемые АСУ (артиллерийская самоходная установка), Дворецкого назначили в
помощь деду Альгидасу, щуплому широкопрофильному столяру, который заведовал
заводской мастерской деревянного направления. Легко выполнив дневное задание
деда, Дворецкий шёл в красный уголок, где стоял настольный теннис и с
подтянувшимися коллегами по производственной практике, которые крутили гайки на
конвейере, отрабатывал резкие движения ракетки и всего организма, гоняя ни в
чём не повинный маленький целлулоидный мячик нейтрального белого цвета.
В обеденный перерыв в красном
уголке накапливались соперники и сторонники, а затем и сам
пунктуально-дисциплинированный Альгидас под лозунгом литовской народной
мудрости: "Твишение - эта жизн!" - заступал на ежедневную
жизненно-необходимую вахту, исполняя в течение всего обеденного перерыва
па-де-труа вокруг стола, постоянно выигрывая у соперников и сторонников, причём
одной левой. Правую он берёг для директора Аштониса, который изредка наведывался
и был единственно-достойным противником щупленького широкопрофильного деда.
Наведывался и командир взвода,
которого вверенные ему курсанты любовно называли Аркаша, капитан Гдекуль
Аркадий Михайлович, ответственный за прохождение практики, внутренний порядок и
воинскую дисциплину. Отогнав практикантов от любвеобильной Бейруте, которая
параллельно с конвейером практиковала каждого по очереди, тискаясь в укромном
местечке за бутылку кефира и городскую булочку, Аркаша посещал Альгидаса и они
беседовали за жизнь, контролируя практичные древесностружечные действия
Дворецкого. Аркаша как-то обидно посетовал, что в этой стране тоталитарного
дефицита никак не можно купить ковёр на стену в спальню и что засаленные жопой
обои у брачного ложа оскверняют коммунистический быт квартиры. Хитромудрый
Альгидас, возмутившись при детальном знакомстве с практикантом: "Как это?
Ротил и ни фител хто!" - доверительно посоветовал Аркаше: "Фаньку
пошли. Йон прифесёт".
Аркаша послал, отстегнув
государственную стоимость настенного ковра с общепринятым размером два на три.
Стоимость билета в оба конца, командировочные издержки и дорожное питание
Дворецкий отнёс на свой счёт. Соскучился, да и сильно хотелось "уфитеть
хто!" А ковёр? Что ковёр? Ковёр тёща достанет через Исаака Ароновича, который
возглавлял советскую торговлю южно-строительного города корабелов.
Исаак Аронович достал,
снисходительно приняв Аркашину государственную цену и столько же сверху из
расконвертированных остатков семейного бюджета молодых Дворецких, с которыми
Света рассталась без всякого сожаления. Взвалив на плечи негабаритный свёрток
коврового изделия, Дворецкий убыл, запечатлев в сознании образ двухмесячной
дочери, преданно смотрящей в оба ослепительно сверкающими угольками и,
подрыгивая ручонками и ножонками от восторга встречи с папанькой,талантливо исполняющей модную тогда песню:
"Е - е - е…" - не выговаривая "хали-гали" по малолетству.
В последний зимний курсантский
отпуск Дворецкого Алёнушка безоговорочно признала отца, привезшего для неё
воздушное жёлтое импортное нейлоновое платьице (в Союзе таких ещё не делали,
байковые шили или из ситчика, искореняя мелкобуржуазные пережитки). Услыхав из
первоисточника заветное: "Папа", - Дворецкий был благодарен Совику,
партнёру по "Живым и мёртвым", сменившим на этом поприще убывшего для
дальнейшего прохождения службы в Германскую группу войск лейтенанта Шустера.
Был благодарен родителям Совика, которые батрачили в группе войск на территории
Польши и прислали это чудесное платьице по цене доступной курсантскому денежному
довольствию. Да и всей её лёгкой промышленности в целом, которая, несмотря на
постоянное членство в СЭВ, обеспечивала нуждающийся центр социализма лёгкими
контрабандными товарами. Но особая благодарность досталась, конечно,
"матери-одиночке", совмещающей высшее образование с трудоёмкостью
материнства.
Воссоединение курсанта Дворецкого
с семьёй произошло окончательно и бесповоротно после выпускного вечера и
присвоения Дворецкому первого офицерского звания "лейтенант".
Государственные экзамены на профессиональную пригодность он сдал легко. К
профилирующему предмету на всей территории Советского Союза, "Научный
Коммунизм", экзаменуемая группа подошла ответственно и научно. Система
коллективного творчества и взаимовыручки работала слаженно и бесперебойно. Подготовленный
Ванькой за одну ночь индивидуальный конспект с работами Владимира Ильича Ленина
впечатляюще пестрил расцвеченными заголовками, аккурат по рекомендуемому
идеологическому перечню. А ниже заголовка никто не опускался, сличая количество
законспектированных работ с государственным списком. Да и текст, набранный под
крупнозубчатую расчёску, прочесть было невозможно потому, как не было там
текста вообще, а лишь украшенные палочками, точками и запятыми волнистые
гребёнчатые линии, имитирующие бисерный почерк вождя мирового пролетариата.
Ознакомившись с содержанием шпоры, Дворецкий блеснул, усвоив за четыре года
обучения на кафедре №1, чего им надо. Это был его первый
идеологически-подкованный бенефис в искусстве разговорного жанра, и комиссия
оценила. Хорошо оценила.
Государственный экзамен по
физической подготовке тоже не создал препятствий на пути движения к выпуску.
Даже десантно-штурмовая полоса и инженерная полоса препятствий вместе взятые.
Проводимый в Вооружённых Силах несколько лет подряд Всеармейский Смотр
Спортивно-массовой Работы стимулировал и стимулированные под смотр выпускники,
выбиваясь из последних сил, показали довольно неплохие результаты, в том и
числе и военизированный Дворецкий, выполнив "соскок" на
"отлично".
Машины инженерного вооружения
(МИВ), вальяжно расположившиеся в разрезе над смотровыми ямами
лабораторий,сами по себе уже несли
весомый объём информации, а надписи в труднодоступных (для членов комиссии)
местах, делали его углубленным. Практические работы подтверждались классностью
(третьей) и соответствующими корочками. Преподаватели кафедры МИВ гордились
своими питомцами, натаскав их накануне. "Инженер - в переводе с латыни -
думающий человек. Незачем вталкивать под и без того не слишком большой объём
головного убора лишние знания, но знать, где они находятся, и умело ими
воспользоваться - ваша первейшая задача!" Классные мужики кафедры МИВ,
готовившие подопечных на третий класс водителей-механиков и
профессионалов-инженеров, подходили к предмету творчески, поясняя, что всё масло
в гидросистеме любого землеройного, и не только, изделия движется справа
налево, как и аналог в курсантской столовой. Что никому не нужную в войсках
формулу угла закручивания главного торсиона БАТ (бульдозера на артиллерийском
тягаче) можно запомнить на всю жизнь, если запомнить, что угол закручивания ФИ
(Феня) равен дроби, в числителе которой произведение МЮ (моет) ЛЯМДА (ляжки), в
знаменателе - ЖИ (жопу) И полярное (и писец). "Запомните, что написано в
скобках, а оно легко усваивается и, подставив аббревиатуру латинского алфавита,
вы можете прилично выглядеть на светских раутах, не посрамив чести кафедры
МИВ". Дворецкий выглядел прилично, проведя первое испытание формулы
запоминания на государственном экзамене. Он лихо ввернул её в специальное устройство
базовой ГАЗ-66 понтонного автомобиля парка ДПП-40 (десантируемый понтонный
парк), где торсионом и не пахло. Зато красиво. Комиссия оценила. Рассчитанная
на триста выпускников для наземных войск она была сплошь черно-погонная и лишь
один член, рассчитанный на двадцать пять десантников, был голубым (в смысле
погоны). Но, пропитанный десантным братством и войсковым товариществом, которое
шеф вливал в него накануне испытаний, со всем соглашался, кивая головой в ответ
на вопросительные взгляды черно-погонных коллег. Обучающиеся по программе
согласованной учебным отделом со старшим преподавателем ВДП, но нигде не
зафиксированной и не утверждённой, выпускники четвёртой роты имели палочку
выручалочку: "Десантный вариант!" А там, кто его разберёт?! Главное -
умное лицо и гладкое изложение.
Дворецкий разговаривать умел.
Последние два года все вечера коллективного отдыха - его, в смысле подготовка,
конферанс и оригинальный жанр. Заместитель начальника училища по политической
работе, начальник политотдела (старый большевик), предложил остаться после
выпуска на должности (капитанской должности) начальника клуба. Поскольку
предложение было сделано до государственного экзамена по "Научному
Коммунизму", то Дворецкий предложение принял.
В Политуправлении Округа не
согласились с мнением старого большевика и не утвердили. Пролетарское
происхождение кандидата соответствовало, но пятая графа шла вразрез с линией
Коммунистической Партии. "Своего пришлём", - сказали, а Ванька особо
и не рвался. Шеф тоже предложил, но уже после экзамена по "Инженерным
Заграждениям", который был последним, венчая весь курс тактики, стратегии
и специальной подготовки. Предложил остаться командиром взвода четвёртой роты
(тоже должность капитанская). Дворецкий, отслуживший четыре года с чистой
совестью и чистыми погонами на должности рядового курсанта, дипломатично
попросился в войска, на любую свободную должность "старшего
лейтенанта", в любое место: "Жена согласна, лишь бы подальше от опеки
родителей". Служить, так служить. Жить, так жить. Приняв близко к сердцу
благословение шефа: "Тебе виднее", - Дворецкий получил предписание в
город Псков. Так его личное дело попало к начальнику политотдела Черниговской
Краснознамённой Воздушно-десантной дивизии… на ознакомление. А на вакантной
должности командира взвода четвёртой роты остался Стас, ковать
военно-инженерные кадры советской стране назло буржуазной Европе… и начальника
клуба прислали, "своего".
