Из Москвы в военный городок никто
не ехал. И никто визит не отменял. Население городка занималось повседневной
текучкой и решением личных проблем, которые для многих были служебными. Из двух
зол выбрали то, которое раньше еще не пробовали... И не то, чтобы перестали
ждать, да и не то чтобы нет, но семь бед - один ответ… Пришёл - увидел, а не
пришёл… извините, у нас свои результаты есть. Летний период обучения не
начинали, потому как зимний не закончили. Но и без периода дел хватало. Прибыло
молодое пополнение.
Военкоматы, как и мясокомбинаты,
план давали, но качества обеспечить не могли, не было выбора. Тогда ещё только
в моду входило - «откупиться». «Отмазаться» - это давно уже освоили, а вот
«откупиться» было пока ещё боязно, да и особо не за что, хотя мелкая челночная
предприимчивость уже давала… но военкоматовская консервативность втягивалась
медленно в нынешний процесс мышления и «гребла» по разнарядке и без оглядки всё
подряд… «Годен», «негоден»… главное - план и материальное благополучие. Родина
отдавала своих лучших сыновей для защиты завоеваний социализма… а брать, не брать
дело техники.
После отбора призванного
контингента привилегированными подразделениями, частям боевого обеспечения
оставалось то, что осталось, «с дефицитом веса» и другими простудами,
принесёнными ветрами перемен. Сыновей отмыли, одели (детям самое лучшее),
разместили… и лечить начали (в прямом смысле слова).
Самую лучшую казарму, отведённую
для размещения молодого пополнения, назвали «Карантин» и переоборудовали в
военный госпиталь, сформировали подразделения на основании эпикризов историй
болезней, компонуя по идентичности, назначили командиров из числа имеющегося в
полку медицинского персонала и приступилик вводу в строй дефицитных новобранцев.
Командиры вкалывали. Витамины.
Три раза в день. Нормы продовольственного пайка удвоили, физические нагрузки
сняли, заменив лечебной физкультурой и отдыхом. Единственные занятия
(политические) проводились без отрыва от постельного режима. Остальной личный
состав полка поддерживал неснижаемый уровень запаса на продовольственном складе
«СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ СОЛДАТ».
Призванные с дефицитом веса
«защитники» постепенно становились на ноги (оказалось, что перестроечный
дефицит - заразная, но излечимая болезнь). Озабоченные отсрочкой демобилизации
(до ввода в строй молодого пополнения) «деды» добровольно отказывались от вечерних
«паек» в пользу выздоравливающих ребят (солдат ребёнка не обидит), что давало
эффект в деле ускорения процесса… и процесс шёл. Май шёл, июнь шёл… к концу
июля пришёл и начал закругляться. Молодое пополнение пополнилось, даже можно
сказать располнело, припухло…
В городке, как и во всём Союзе
Социалистических Республик, на дворе стоял 1991 год, за счет пяти предыдущих,
перестроенных Партией и Правительством. И встали на ноги защитники социализма.
Перестроечного Социализма. Разница между тем социализмом и этим социализмом
заключалась в том, что при том социализме человек человеку… а при этом
социализме - наоборот.
А где-то там, в Фаросе, мыли
раму, и завозилась эталонная еда. Всё чаще вспоминали маму… и фильм крутили:
«Кин-Дза-Дза».
Жизнь пацаков и чатлан из
кинофильма «Кин-Дза-Дза» ничем не отличалась от жизни соцпацаков (и даже
соцчатлан) и была до боли знакома… Привезенная пробивным начальником клуба
(простите, Дома Офицеров) картина, добытая личным обаянием в городском
кинопрокате вне перечня, утверждённого Главным Политическим Управлением СА и
ВМФ, имела большой успех и вызвала эмоциональный бурный всплеск в существовании
и развитии инертной аудитории полузакрытого городка.
Модель жизненных отношений
взгляда туда и оттуда демонстрировалась киномехаником товарищем ефрейтором
Гачеком в концертном зале Гарнизонного Дома Офицеров бесплатно, согласно
отведённому времени в распорядке работы культурного заведения, и после отбоя
для всех желающих за деньги. И не правда тех, кто думает, что в военных городках
только «Чапаева» крутят. В нашем городке крутили «Кин-Дза-Дзу». Полгода
крутили, а не надоедало. Киномеханик товарищ ефрейтор Гачек делал это
профессионально и на любой вкус: «спэреди, сзаду, выборочно по эпызодам?» и ещё
по-всякому… исключительно в коммерческих целях. «Ызбушка-Ызбушка, повэрнись к
лесу пэредом, а ко мне задом, и нэмножко наклонись...»
Глубинные категории генеральной
линии Партии, переплетаясь с жизненной действительностью фильма, накладывали
отпечаток на повседневный быт военных горожан. На смену приевшемуся уставному
медицинскому приветствию «Здравия желаю!» пришло неуставное «Ку!»
«Пацаки», населяющие городок и
уставшие бояться приезда вышестоящих «чатлан», продолжали жить, черпая
информацию о событиях происходящих в стране по телевидению и из газет «времён
очаковских и покоренья Крыма». Массовый телевизионный тренинг, однозначно
принимающий решения, вырывался наружу интереса «пацаков» мощнейшими личностными
интервенциями. Своё мнение (правильное мнение) они отсылали в редакцию всеармейской
газеты «Красная звезда», поддерживая обратную связь с внешним Миром.
К некоторым мнениям, изложенным
профессиональными «внештатными корреспондентами»(особо правильным мнениям), редакция газеты
прислушивалась и печатала на своих страницах для ознакомления широкого круга
читателей с обстоятельствами массовой проекции свершающегося события. Гонорары
за опубликованные издания пересылались авторам, но, попав на Главпочтамт
военного городка, оседали в алчных карманах предприимчивого Гачека, который
дерзновенною рукой залез в казну системы реализации предположений и домыслов
народных масс.
Вступив в преступный сговор с
почтмейстером Гулькой на почве взаимопонимания (ей 30% - за работу, ему - 70%
за идею), Гачек «отмывал» причитающиеся офицерам гонорары (всё равно не узнают,
а узнают, отдадим) в особо крупных размерах, и в особо не крупных… от трёх до
пятнадцати рублей. Наживаясь за счёт бескорыстности и творчества офицерских
масс и ночного кинопроката, Гачек опережал своей предприимчивостью ход истории,
растрачивая полученные барыши на гулёну Гульку…
Гачек готовился к демобилизации,
которая вот, вот… после ввода в строй молодого пополнения. В развитие не очень
эффективного малоподвижного сценария по «вводу в строй», Гачек сделал свой
посильный вклад, покупал в магазине военторга слипшиеся конфеты «подушечки» и
задарма передавал их в виде гуманитарной помощи в «Карантин». Средства массовой
городошной информации отразили во всех «Боевых листках» благородный поступок
киномеханика, который на свои личные сбережения бескорыстно поставляет глюкозу
малоимущим (в смысле веса) военнослужащим. Его даже хотели у развёрнутого
Знамени части сфотографировать, но он скромно отказался: «Зачэм лышний раз
свэтыца?!» Ведь курица не птица, а птицы прилетели с Юга…
Плац… оркестр… цветы… родители…
солдатки… Ритуал проводов в запас и ввод в строй новобранцев проходил
одновременно. Молодое пополнение пришло на смену отслужившему, но ненадолго…
События августа 1991 года перевернули весь уклад жизни военного городка,
оттеснив переживания, связанные с инспекторской проверкой, на десятилетие.
"На смену классицизму в литературу пришёл романтизм…"
Девятнадцатого августа командир
получил шифротелеграмму, в которой предписывалось принять необходимые меры для
выполнения всех предписаний и указаний кратковременного Правительства страны
(ГКЧП) во вверенном ему гарнизоне и на местах… На следующий день пришла ещё
одна шифротелеграмма: «…в случае неповиновения местных властей…» На третий день
пришла третья шифротелеграмма со строгим предписанием уничтожить две первых в
целом и эту третью в частности. Больше телеграмм не приходило, и командир
собрал военный совет полка, апеллируя к риторическому во все времена вопросу:
«Что делать?» Решили: «А ничего!» Жизнь в городке продолжалась по своим
законам, городошным, опираясь на здравый смысл населявших его граждан.
А некоторые граждане,
составляющие население, как-то даже и не заметили перемен в жизни страны.
Единственное - на партсобрания приглашать перестали, так и слава Богу. Газет
они не читали (надоела вся эта муть). Телевизор смотрели. Иногда…
А в Министерстве Обороны было
жарко… Потел забальзамированный прах… Нельзя сказать, чтоб валко или шатко, но
стал Андреевским Краснознамённый стяг…
