Мрачный и дикий Титкин святым
житьём и молитвой проживался в глухих стенах офицерского общежития. В ожидании,
когда его дражайшая благоверная супруга снова пойдет “на моральную поправку”,
он зазывно гудел в табельный рожок, призывая в духовные спонсоры Всевышнего.
Его жена, инструктор рукопашного
боя, Сонька Золотаяписька (фамилия девичья) вновь пустилась во все тяжкие.
Домой перестала приходить. Холодно, говорит, в общежитии. В спортзале, говорит,
ночую. Титкин подкараулил.
Перед его невооружённым взглядом
всплыла негативная статистика разводов. Титкин печаль свою питал картиной
мести, когда увидел, как товарищ майор Мускул подсадил его законную супругу на
заднее сидение «Москвича» и вывез за пределы городка в неизвестном направлении.
Не сумев удержать жену умильным взором, желаньем сатисфакции пылая, Титкин
вскочил в кем-то оставленные для прогрева «Жигули» и бросился в погоню.
Два раза догонял (на светофорах),
пытаясь совершить таран, уподобляясь лётчику Гастело. Дрожало мелкой дрожью
тело. Яростно, с отчаяньем катясь на абордаж, Титкин готов был умереть за
любовь и лишить жизни клятвопреступников, которые, как и он, принимали присягу
на верность… какая разница кому.
Имея профессиональные навыки
вождения, майор Мускул уклонился от прямого соприкосновения с противником и,
перейдя на третью передачу, легко избавился от преследования. Внутренним чутьём
и зорким глазом сигналиста, Титкин, соблюдая беспрецедентные меры безопасности,
вышел по следу неуловимого «Москвича» на гаражный кооператив «Пострел»,
учреждённый не без ведомства Министерства Обороны…
Он подкрался медленно и
незаметно, оставив угнанную чужую движимость за пределами кооператива. Гаражные
ворота под номером №13/13 в «распаренном» салоне недавно въехавшего автомобиля
скрывали изменщицу Соньку и коварного майора Мускула. Дерзостный вассал и
мятежный иезуит Титкин перекрыл намертво выход из кооперативного вертепа
№13/13. Припасённая по пути следования проволока, вживлённая в пустующие петли
висячего замка смертельной скруткой, не оставляла надежд. Отмщённый Титкин
развернул “оглобли” по направлению в часть.
Вернув угнанную тачку в исходное
положение (а никто и не заметил!) Титкин вторгся в квартиру замвоспита. Насухо
протирая ноги в прихожей и сморкаясь в занавеску, прикрывающую верхнюю одежду
хозяев, он изложил суть событий, которые имели серьезное значение для его
личной жизни, унизительно опустив и без того низкий рейтинг в глазах полковой
общественности.
«Распустились, вашу мать, надо
рейтинг поднимать», - пообещал замвоспит поговорить с Сонькой и наказать своей
властью старого распутника Мускула. Сигналист Титкин поблагодарил, отказавшись
от чая и сообщив замвоспиту, где их можно найти, скрылся в подоспевшей тьме,
оставив запах тухлого яйца…
Захлопнув через пять минут отвисшую челюсть:
"…или задохнутся, или замёрзнут!" - замвоспит вызвал бодрствующую
смену караула (опасно одному выпускать разъяренного Мускула на свободу), оделся
и с прибывшей сменой убыл на урегулирование возникшего инцидента. Добрались они
одним махом (челюсть дольше висела), через забор, по прямой и рядом…
Выпущенные на волю «интимофилы»,
вели себя неадекватно. Сонька, скользнув ленивым томнооким взглядом по лицам
присутствующих и слегка задержавшись на симпатичной моське разводящего
(призывный взор как куклой забавлялся), направилась в семью. Старый блудник
товарищ майор Мускул поблагодарил за спасённую жизнь личного состава вверенной
ему службы от имени всех физкультурников страны и, вручив всей смене по
конфетке, а замвоспиту две, спортивной походкой удалился в неизвестном
направлении, предварительно закрыв осиротевший гараж, лишённый человеческого
тепла…
Всеобщее чувство безнаказанности,
привнесённое в Вооружённые Силы волной демократических преобразований, сбивало
замвоспита с привычного размеренного шага, которым он прошёл большую часть
действительной службы. Институт политработников отменили вместе с партактивом.
Целый аппарат стоял на страже морального облика, снизу доверху, а что взамен?
Психологи? Пустили облик на самотёк…
Направив смену в караульное
помещение, замвоспит доложил командиру полка о «замеченных недостатках» и,
лишенный рычагов власти, разбитой походкой заторопился домой, подсчитывая
оставшиеся календарные годы до демобилизации…
На следующее утро командир полка
вызвал к себе непосредственно подчинённого начальника физической подготовки и
спорта, потребовав объяснения произошедшего события. Товарищ майор Мускул
объяснил: «На баскетбол торопился, пригласительный дали в городской
спорткомплекс, а тут ещё машину в гараж поставить надо было. Вот и совместил.
Подсадил Соньку, чтобы проинструктировать по проведению утренней физической
зарядки, пока едем. Но этот камикадзе… Придурок!».
Приняв объяснения по поводу
случившегося, командир отпустил холостого спортсмена преклонных лет, сопроводив
отеческим напутствием: «Смотри у меня! - и глубоко задумался. - Кого раньше
уволить? Или всех сразу… Пришла пора зимы унылой. Включают в гаражах двигатели,
угорают и дохнут. Ну, ладно, сами дохнут, так ведь нет, еще и бабу приведут! И
дохнут вместе, как Ромео и Джульетта. Scarymovie! (страшное кино!)»
Аккуратно прикрыв за собой дверь
кабинета командира полка, товарищ майор Мускул зачем-то продемонстрировал
традиционным жестом рыбаря размер пойманной летом щуки, потом, передумав,
задрал полусогнутую правую вверх и уточнил: «Хек!» Давно забытая совесть,
существующая сама по себе, прочувствовав всё безобразие происшедших событий,
начала шевелиться, бесцеремонно сгущая разжиженную порядочность. Privacy! (частная жизнь)… в жизни хорошо быть интриганом, жуликом,
паразитом, а честным, порядочным и культурным быть, как минимум, невыгодно…
Замвоспит тоже не остался в
стороне от воспитательного процесса. Вызвав к себе в кабинет товарища младшего
сержанта контрактной службы Титкина, он поучал: «Ну, что невесел, нос повесил.
Возьми скрипку и сыграй радость на струне горя. Вирджиния Сатир, известный
семейный психотерапевт, говорила о том, что семья - единый механизм, где каждый
влияет на каждого, как шестеренки в часах: если одна начинает крутиться
быстрее, остальные также вынуждены поменять скорость своего движения. Понял,
дурында! Да и мать твоя - умная женщина. Чему учила? Клин - клином! Как там, у
Пушкина: «…и вдруг исчез приятный вид лесочка». Вот и я говорю, как удивительна
чудесная природа… при родах мать умишко не дала…»
А за событием событие искали по
всей России… у Кремлёвских стен… Не думали, не знали, не гадали, что ждёт их
после этих перемен…
