"Смотреть войну в прямом
эфире опрятнее, чем самому… Ловит факты репортёр в телемундире. Грязной войной
свою кормит семью…" - Андрей выключил телевизор, захлёбывающийся в
очередном новостном блоке кровопролития, и вышел на веранду отцовской, теперь
уже Ленкиной, дачи.
-Девочки!
Обедать будем?
-Мальчики
придут, вот тогда и будем, - отозвалась Юлия с летней кухни, хитро подмигнув
Лене, колдующей над салатом "Золотая осень" или "Прощай
молодость", что по её определению одно и то же.
-А я вам уже не
мальчик?
-Ты пень
старый!
-Ни сколь не
старше вашего женишка, уважаемого Коммерсанта Мирославовича.
Коммерсант Мирославович с
Антошкой, вкрутую используя все прелести бабьего лета, бултыхались на реке.
Какая искра проскочила между ними, воспламенив вот уже как двухчасовую
"крепкую мужскую дружбу", Андрей понять не мог.
Из ознакомительных данных, скупо
выданных сестрой, Андрей уяснил, что этот старый пень (ровесник) - старший
научный преподаватель кафедры "Компрадорства" или "Облапошь
дурака", что по определению Андрея одно и то же, того самого института,
который Ленка закончила в этом году с отличием. Ещё Андрей догадался (уже сам),
что этот якобы научный преподаватель Коммерсант Мирославович домогается… а
Ленка нейтрально сомневается. Имеющихся данных было недостаточно для выработки
и принятия командиром полка единственно правильного решения. Нужны были
дополнительные сведения, и Андрей пытался улучить удобную минуту (пять-десять)
для сбора подробной информации и выработки радетельского наказа. Боевая подруга,
друг и супруга прочувствовала:
-Андрюш! Раз уж
тебе так не терпится, я схожу за мальчиками, а ты помоги Лене стол накрыть.
-Есть! - охотно
согласился Андрей, - а про себя подумал: "ЖЕНЩИНА!"
Проводив жену благодарным
взглядом, Андрей перевёл всё своё внимание на Лену:
-Садись,
сестричка, поговорим, а то толком-то и не встретились. Ты теперь, гляжу не
одна. С сопровождающим…
-Метко ты его
охарактеризовал. На третьем курсе ко мне прилип. Интеллигентно прилип.
Ухаживать стал, ненавязчиво.
-А чего ты его
сразу не отшила?
-Мне самой так
удобней было. Ну схожу с ним раз в месяц в ресторан или на какой-нибудь
официальный приём. Зато другие все отлипли, а то проходу не давали.
-Ну, и что он
хочет?
-То, что все
мужики хотят. Домой провожает, о высоких материях говорит, чётко поставленным
голосом тренера "Учись владеть аудиторией", а у самого глаза похотью
налиты…
-Ну, и зачем он
тут?
-Так не я его
сюда привезла! Он у меня дальше двери не ходил. Это ты пригласил…
-Так я думал…
-Индюк тоже
думал, что плавает. Пока вода не закипела…
-Ну, а куда ты
свой золотой диплом понесёшь? В какую отрасль?
-Уезжаю я,
Андрюша. Мне предложение пришло, ещё на предпоследнем курсе. Я удивилась.
Сначала думала наши разыгрывают, потом, думаю, подпись-то незнакомая, но
официальная - управделами при президенте "ФЗМОНБЖ" Михаил Брынцалович
Столетов - и печать. А кому из чужих меня разыгрывать надо? Короче, выбросила
из головы, а сразу же в первый день каникул какой-то вежливый курьер пакет
принёс. Ничего не объяснил, вручил и ушёл. В пакете том - авиабилет, деньги на
карманные расходы и записка от этого Михаила Брынцаловича: "Я Вас встречу.
Подпись". Всё!
-Мне такой два
месяца тому назад принесли… с предложением.
-Ну, и ты там
был?
-Нет. Я там
раньше был… А тебе понравилось?
-Да! Очень!
Понимаешь, Андрей, до смерти отца я жила в каком-то даже не созданном, а
охраняемом им мире. А потом как-то всё сразу навалилось. Сначала выпускной,
потом сама смерть… Я почувствовала, что угодила в какое-то человеческое болото.
Людей я там не встретила. Людишки! На брюхе ползают, провалиться боятся. Тот,
кто на кочку сумел выдряпаться, ногами отпихивает тех, которые мимо проползают,
чтобы его насиженное место не заняли. А ползающие за любую соломинку хватаются,
чтобы не утонуть и, наглотавшись болотной жижи, сплёвываёт на тех, кто уже и
так по уши в грязи… Даже многие преподаватели на экзаменах и зачётах умно
головами кивают, а в глазах немой вопрос: "Сколько она в зачётку положила?
В долларах или рублях?" Разочаровывала я их. Но честно тебе признаюсь, мне
даже как-то стыдно становилось и жалко. Их жалко… А Михаил Брынцалавич мне
должность начальника коммерческого отдела предложил в администрации
"Диснейленд-Кюрю". Руководит ею замечательнейшая женщина, Натали
Кюрю. Я собеседование у неё проходила… Там люди, Андрей! Ты знаешь, у них даже
асфальт белый и баобабы вдоль дороги стоят…
-А ты знаешь
кто такие Кюрю?
-Нет.
-Это мой сосед,
Пьер. Помнишь?
-Ага-а-а…
-Глупенькая. Я
тут ни при чём. Это он сам. Он и меня зовёт…
-Ну, и?
-Не знаю…
-Да и я
понимаю, что это рукотворный маленький оазис на большом человеческом болоте
сегодняшнего дня. Но если его дружно расширять, то когда-нибудь и болото
исчезнет…
Договорить они не успели. В
калитке показалась Юлия с двумя расшалившимися "мальчиками", которые,
даже не помыв руки, сходу уселись за накрытый Юлией и Леной стол.
-Па! А мы с
Коммерсантом рыбу…
-Сынок. Не с
Коммерсантом, а Коммерсантом Мирославовичем.
-А мы с
Коммерсантом… - Антошка напрягся, пытаясь выговорить труднопроизносимое слово,
- а мы с Коммерсантом Мимосраловичем…
Дальше ему договорить не дали.
Грохнувший смех, который вряд ли удалось бы сдержать даже самым опытным
дипломатам, заглушил речь ребёнка, ухватив неприкрытую истину. Коммерсант
Мирославович бледнел, зеленел, краснел, отыскивая удобный выход из создавшегося
положения и, не найдя, воспользовался тривиальной калиткой.
"Ну и пусть пошёл", -
гостеприимно сопроводил Андрей несостоявшегося жениха, которого так ловко
(подумать только!) отшил маленький Антошка. Воистину: устами младенца глаголет
истина…
Семейный обед "Золотая
осень" или "Прощай молодость", посвящённый дипломированию и
началу становления Елены Кирилловны Волоконской на самостоятельный светлый
(белый) путь трудового развития медленно перетекал в тёплый дружественный
вечер. Уставшие за день Антошка и Юлия ушли спать, оставив брата с сестрой у
догорающего костра.
-Так ты
поедешь? - как бы невзначай поинтересовалась Лена, разгребая тлеющие головешки
ореховым прутком.
-Не знаю… Пошли
и мы спать. Утро вечера мудренее…
Андрей сидел у себя в кабинете,
разбирая накопившиеся за время отпуска "входящие". Душу согревало
"тепло и светло" от воспоминаний о Пьере. Теперь он за Ленку спокоен.
После читки приказов и инструкций вышестоящего штаба, Андрей перешёл к делам
внутриполковым. Первым на глаза попался рапорт заместителя по воспитательной
работе: "О политическом положении и состоянии воинской дисциплины в
полку". Далее сообщалось, что некий контрактник рядовой Евтупеев зашел в
избу-читальню, открытую при межконфессиональной церквушке, не сняв головной
убор. Избач тут же ему приказал: "Шапку сними! Видишь - здесь висит
портрет министра обороны!"На что
Евтупеев ответил: "А мне на твоего министра наплевать!" За эти слова
Евтупеев был строго наказан, а заместитель по воспитательной работе подал
ходатайство в суд об аресте Евтупеева сроком на трое суток с содержанием на
гауптвахте.
Андрей отложил рапорт заместителя
по работе с контрактным контингентом, о чём-то глубоко задумался, потом,
улыбнувшись, наложил на прочитанном рапорте резолюцию: "1.Ходатайство
отозвать. 2.Впредь портреты государственных чиновников в избах не вешать.
3.Передать рядовому Евтупееву, что и министру на него наплевать..."
С остальными внутриполковыми
документами Андрей знакомиться не стал. Достав чистый лист бумаги, чётким
каллиграфическим почерком вывел: "Начальнику штаба Сухопутных Войск
РФ". С минуту ещё о чём-то поразмыслил и продолжил своё первое сочинение
на вольную тему: "Прошу уволить меня из Вооружённых Сил Российской
Федерации по собственному желанию. Точнее - нежеланию. Считаю, что причину
указывать излишне. Вы и без меня всё прекрасно понимаете. Командир полка,
полковник Волоконский". Отправив написанный рапорт шифротелеграммой и
напомнив шифровальщику о неразглашении, Андрей приступил к последнему
исполнению служебных обязанностей, после выхода из отпуска.
Вечером, поужинав, он доложил
Юлии о принятом решении и она, с облегчением вздохнув, пошла укладывать Антошку
спать. Проводив взглядом супругу и опять чему-то улыбнувшись, Андрей открыл
последнюю страницу отцовского дневника.
"… в этой тетрадке я изложил
то, что хотел изложить. Повторюсь. Единственная цель - чтобы Антошке не
довелось читать в твоём дневнике то, о чём ты прочёл здесь…"
"Теперь уже не доведётся,
отец", - мысленно заверил Андрей и продолжил прерванное чтение: "…не
думай, что твой батя - бука. И мне человеческое не чуждо. А в доказательство,
заканчиваю свои "мемуары" баловством, которое объединил на этой
странице одним словом "Посвящения".
